вокруг, а в ответ раздавались дружные возгласы: «Да благословит Господь ее светлость!» Прием во второй деревне оказался еще теплее, и щеки Блейз зарделись, когда она услышала, как женщины громко нахваливают ее фигуру, предсказывая, что эта молодая госпожа наверняка способна вынашивать и рожать детей.
– Они не хотели вас обидеть, – заметил мастер Энтони, – и уж тем более смутить, но они правда ждут не дождутся, когда у моего дяди появится наследник.
– Понятно, – напряженно выговорила Блейз. – Ради наследников он и взял меня в жены – разве не это мне вбивали в голову целых два месяца? – Она улыбнулась и помахала рукой крестьянам, выезжая из деревни на дорогу, вьющуюся среди полей.
– Эдмунд – хороший человек, – продолжал Энтони. – Надеюсь, вы полюбите друг друга. По-моему, в браке нет ничего важнее любви.
– Милорд любил свою первую жену?
– Да, он обожал Кэти. Они знали друг друга еще с детства.
Блейз погрузилась в молчание. Если эрл любил первую жену, сможет ли он полюбить и ее, Блейз? О, как она надеялась на это! Она еще не знала, что такое любовь между мужчиной и женщиной, но мечтала испытать это самое восхитительное и желанное из чувств. Одна мысль о том, что до конца жизни ей так и не доведется изведать любви, приводила девушку в ужас.
Вдруг Энтони прервал ее раздумья:
– Смотрите, это Риверс-Эдж!
Они выехали на вершину холма, и внизу, у реки Уай, восточной границы владений эрла, показался Риверс-Эдж, словно изящная драгоценная вещица в оправе садов. Этих хорошо ухоженных садов уже коснулась своим дыханием ранняя осень. Дом был выстроен в форме латинской буквы «Н» – в честь короля, даровавшего Уиндхемам титул эрлов. Его стены, сложенные из потемневшего красного кирпича, увивал густой зеленый плющ. Над грифельно-серой крышей поднималось не меньше полудюжины труб. Блейз издалека заметила суету возле дома, и ее сердце стремительно забилось.
Она долго не осмеливалась поднять глаз. Что, если она с первой же секунды разочаруется в своем муже? Или сама разочарует его? По собственному почину ее кобыла остановилась. Сильные руки обхватили Блейз за талию, подняли с седла и бережно поставили на землю.
Большой и указательный палец сильной мужской руки коснулись ее подбородка, осторожно приподнимая его. Блейз вдруг обнаружила, что смотрит прямо в карие глаза, самые ласковые и добрые, какие ей только доводилось видеть. Чудесный голос, глубокий и нежный, произнес:
– Добро пожаловать домой, Блейз Уиндхем. Я ваш муж, Эдмунд, – добавил он, оглядывая Блейз, – и мне не терпится узнать, заслужил ли я ваше одобрение, мадам.
– О да, милорд! – вырвалось у Блейз. В ее голосе явно прозвучало облегчение, и она тут же покраснела, осознав, какой дерзостью могут показаться ее слова. Но Эдмунд Уиндхем засмеялся.
– Лишь сегодня утром, на рассвете, мне пришло в голову, что мне-то посчастливилось увезти из Эшби ваш портрет, но
