моем, Нигора…– Вот, эти стишата я нашел на КП, у рядовой Старцовой, планшетистки. Автор известен, смотрите: Астманов. То, что они по пескам вечером прогуливаются, – это мне известно. А бандж, между прочим, опиум! Я у него потребовал все подобные творения, так он, нахал, сказал, что после окончательной редакции даст почитать. А вчера на вечерней прогулке ваш инструктор подбил писарей петь «Интернационал», между прочим, – язвительным тоном доложил начальнику политотдела полковнику Митарову замполит «придворного» батальона управления, в списках которого числился старший сержант Астманов. Митаров поднял на «комиссара» карие раскосые глаза и задумчиво спросил:
– Думаешь, майор, он сам это написал? Если сам – неплохо. А вот то, что он удумал партийный гимн на вечерней прогулке петь с писарями, так за это накажем! – Митаров пятый год писал обстоятельный роман о башкирах и казаках в годы гражданской войны…
Завершал срочную службу старший сержант Астманов в пустыне под Кизил-Арватом. Километрах в двадцати от этого сурового города, правдиво рифмующегося со словом «ад», в песках залег отдельный радиолокационный батальон. Здесь устроили курсы по программе подготовки офицеров запаса и собрали солдат, имеющих высшее образование. «Студенты» в то время служили по году. Для Алешки же в политотделе откопали приказ, который позволял приобщиться к корпусу запасников лицам, имеющим среднее образование и состоящим на старшинских должностях. Была такая мысль у политических – оставить Астманова сверхсрочником, а затем, по присвоении первичного офицерского звания, направить в периферийный батальон секретарем комсомольской организации – в кызылкумской дыре своих «дырок» в штатах хватало! Но судьба распорядилась иначе. Курсы Алешка закончил со скандалом – в последнюю неделю перед выпуском, ночью, ушел в пустыню, а вытащили его с поисковой группой, полудохлого, через три дня. Нашли с помощью древнего туркмена, за которым утвердилась недобрая слава бывшего басмача и контрабандиста. Знали, Астманов к нему захаживал, якобы фольклор изучать. Тот сразу направление показал, на карте – русло соленой речушки и, километрах в двадцати, квадратик одиночного строения.
– Уллу-Кала. Старый крепость, – буркнул бабай, – там ваш аскер.
У особиста, прибывшего по такому случаю, сразу сомнение зародилось, что без этого антисоветского деда здесь не обошлось. И тем более дело подозрительно выглядело, что старый басмач, через патрульного, передал для Алешки дурно пахнущую черную мазь, когда того, покрытого волдырями от солнечных ожогов, доставили в батальон. Но гроза прошла стороной – Алешкин призыв уже уволился. Приказали и его дембельнуть от греха подальше.
К «Самеду Вургуну» – парому, курсирующему между Красноводском и Баку, – Алешку доставил лично заместитель начальника политотдела. До тех пор пока не убрали сходни, сидел в «уазике». Боялся, видно, еще одного похода, а может быть, и того, что собьет Алешка с пути истинного планшетистку
