доблестные ВС ДРА скрывались.
У нищенского дукана на окраине кишлака Аллахвердиев поджидал переговорщика с новыми сведениями о размере и ассортименте «выкупа за кровь». Керосин, рис, масло, мука, сахар. Лишь бы не деньги и оружие! Это не поощрялось. Первых, как всегда, у командования не было, а со вторыми и так понятно.
Шумел примус в недрах ржавого контейнера, страдал магнитофонный Ахмад Заир по причине безумной любви. Офицер, вполне рязанского обличья, в зеленой ватной куртке, прикрыв глаза, тянул жиденький чай из щербатой пиалы. Студеный воздух, пыль, керосиновый чад, шершавые, кривые деревца. Вся эта черно-серая гамма бытия вызвала наплыв тошноты. Офицер, не открывая глаз, протянул пиалу дукандору за новой порцией чая и на отличном фарси сказал: «Уважаемый, разве в этой стране нет других песен? Мне и без того грустно».
Акбар заинтересовался – славяне, так владеющие персидским языком, были на счету в сороковой армии. Да что в армии! В округе основную массу переводчиков составляли таджики и узбеки. Фарси (таджикский) они знали, бесспорно, но вот с русским у них была большая беда!
– Болтают, что он погиб из-за дочери Амина, – присел рядом Аллахвердиев.
– Хорошие люди долго не живут! Настоящий герой – мертвый герой, – засмеялся офицер.
Детдомовец, усыновленный в Душанбе семьей профессора иранской филологии, Горшенев мог бы сделать великолепную карьеру востоковеда, но всему предпочел военное училище в Ташкенте. Наверное, сказались гены неведомых ему, кровных, родителей.
Вот какой напарник нужен был Аллахвердиеву. Одно дело, когда с гордым пуштуном или родовитым таджиком разговаривает узбек из Иттихаде шурави или тот же «неверный таджик», и совсем иное, если твоим языком, как родным, владеет человек Писания, христианин. Если первые – сущие кафиры, то до второго Ислам, в своем победном шествии, просто пока не дошел.
По возвращении в Дар-ул-Аман Акбар «сдал» Горшенева по полной программе, и в нескольких спецпропагандистских вояжах они работали вместе. Михаил понимал Восток. «Здесь все настоящее: любовь, ненависть, вода, хлеб и воздух. Они даже в Бога не так верят, как мы. Он у них есть – и все, точка! И смотри как: Создатель миров. Вот тебе и эксклюзия Земли и твердь небесная. Это же астрофизика – Создатель миров!» Потом Михаилом заинтересовались более серьезные люди. Последний раз они виделись в августе 1988 года, когда Михаил улетал с советниками в Джелалабад, к этому времени «освобожденный» от воинов-интернационалистов. Да только ли этот банановый форпост весело распрощался с ограниченным контингентом! За три месяца сороковая армия «похудела» втрое. Уходили, оставляя львиную долю военного имущества в виде безвозмездной помощи. Мировая, российская и советская история не знали такого щедрого вывода войск! К сентябрю 1988 года в Афганистане оставалось около пятидесяти тысяч солдат и офицеров в шести провинциях.
«Подпольную» кличку
