то есть терпя поражение.
– Западные средства массовой информации в течение двух недель перед окончанием вывода утверждали, что по дороге Кабул – Саланг-Хайратон советские войска оставили за собой выжженную землю, дабы обеспечить безопасность движения…
– Когда мне этот вопрос задали на пресс-конференции, еще в Кабуле, я пригласил перед началом многих из представителей западной прессы проехать и посмотреть, где же выжженная земля. Это просто домыслы. Ведь мы ничего не скрывали в Афганистане. Массовые средства информации, представители крупнейших агентств мира имели возможность быть там, где хотели. Они были и на Саланге, и вдоль всей дороги. Выжженную землю мы не могли оставить хотя бы потому, что не было причин для этого.
– Не могли бы вы дать оценку боеспособности подразделений афганской армии на данный момент для того, чтобы опровергнуть еще одно утверждение о том, что афганская армия не продержится и двух дней после того, как наши уйдут из Афганистана?
– Вопрос непростой. Потому что, начиная с 1980 года, мы вкладывали в афганскую армию много сил. Я не имею в виду только вооружение, хотя и это было предусмотрено двусторонним соглашением. Самое главное – мы вкладывали много сил в обучение командиров подразделений афганских вооруженных сил, показывали личным примером, как надо воевать. Я думаю, что результат, в общем-то, был положительный. Примеров тому немало. Джелалабад – держится, хотя именно о нем говорили больше всего; Кандагар, самая горячая точка Афганистана, до сих пор стоит, причем неплохо. Кундуз – единственный пример – был захвачен. Там оппозиция показала свое звериное лицо. Пострадало только мирное население. Но афганская армия его опять вернула. Герат, Газни, Хост… Хост, казалось бы, на границе, отрезанный от страны, держится. Поэтому все это вымыслы, домыслы, разговоры об афганской армии, что она не продержится и двух дней. Есть у нее сложности свои, проблем много, но у этой армии все есть для того, чтобы продержаться.
– Товарищ генерал-лейтенант, так сложилось, что вы – первый командующий ОКСВ, который открыт в печати. Но ведь до вас были и другие. Справедливо ли, что в период гласности они остались неизвестными?
– Я считаю, что несправедливо. Каждый командующий, а их было до меня шесть, я седьмой, сделали очень много. Каждый выполнял свой долг, у всех были свои сложности. Ведь армия выполняла не только боевые задачи, и не столько боевые. Если взять те вопросы, которые мы там решали, то процентов шестьдесят приходилось именно на миротворческие задачи.
– Как вы относитесь к тому, что в последнее время в печати идет погоня за «жареными» фактами из жизни Вооруженных Сил?
– Об армии легче всего рассуждать, она на виду. Как человек, отдавший всю жизнь армии, я таких журналистов не понимаю. Доводилось мне встречаться с редакторами многих изданий, с корреспондентами, пишущими на эту тему, причем зачастую по слухам. Недавно в «Московской правде» описывались невероятные события, которые якобы имели место при
