уловил в ее словах призыв к действию и незамедлительно внял ему.
Когда он вошел в нее, она вскрикнула от боли, но боль вскоре утихла, уступив место совсем другим ощущениям. Постепенно нарастало, жаркой волной разливалось по телу наслаждение и, наконец, выплеснулось наружу.
– О, Эдмунд, – простонала Джейн. – Как я люблю тебя!..
Он замер, что называется, на полпути.
– Что?
Скорее сердцем, чем умом, она поняла, что допустила ошибку, и пробормотала:
– Нет, ничего. Неважно. Продолжай…
Но он не шелохнулся. Уму непостижимо! Как это возможно – вот так вдруг остановиться, не достигнув пика страсти?
– Ты назвала меня по имени… как никогда раньше не называла.
– Ну, мы никогда и не были так близки.
– А еще ты сказала, что… – Он запнулся. – Любишь меня…
– Наверное… В постели часто говорят всякие глупости.
– Значит, это неправда?
Он посмотрел на нее и отвел взгляд своих невероятных, таких голубых, таких завораживающих глаз, и она не смогла соврать:
– Правда.
Он приподнялся на локтях, отстранился от нее и сел на кровати. Джейн успела скользнуть взглядом по его обнаженному телу, прежде чем он по пояс завернулся в простыню: его возбуждение сошло на нет.
Вот к чему приводит излишняя откровенность. Надо было сначала убедиться в его чувствах, а потом выдавать свои. Конечно, она поторопилась, но чтобы признание в любви убило желание? Нет, такого она не ожидала.
Глубоко вдохнув, Эдмунд прижал кулак к солнечному сплетению и с сожалением произнес:
– Я не знал. Прости…
Он повернулся к ней. Прикрыв ее наготу простыней, он откинулся на спинку кровати и повторил, устремив взгляд в пустоту:
– Прости. Мне очень жаль.
Джейн вздрогнула от невыносимого унижения. Оно было почти осязаемым, словно кто-то третий лег между ними и глумливо рассмеялся ей в лицо: «Эх ты, дуреха, кому нужна твоя любовь!»
Отогнав прочь отвратительное видение, Джейн призвала на помощь свои актерские способности и надела маску вежливого спокойствия.
– Все в порядке, Киркпатрик. На этой почве у нас не возникнет проблем.
Он сокрушенно покачал головой:
– Это сейчас ты так говоришь, а потом…
– Поверь, ты напрасно волнуешься. Я не стану изводить тебя и себя душевными метаниями. Все будет так, как ты планировал, – сказала Джейн, не имея ни малейшего понятия, что именно он там планировал.
– Я… – начал было он, но надолго замолчал, а потом затянул старую песню: – Я очень благодарен тебе. И приложу все силы, чтобы стать хорошим мужем.
Она слабо улыбнулась.
– Нисколько в этом не сомневаюсь.
Он с явным облегчением улыбнулся в ответ. Вот точно такая теплая, мягкая улыбка пленила Джейн восемнадцать
