и срывалась, а ему так была нужна её помощь…
Николай, оглядевшись в столице, через полгодика смог устроится неофициально, как заштатник, к отцу Константину в храм. Больно уж тому понравился весёлый протодьякон с хорошим голосом.
Пошла привычная жизнь: службы, праздники, застолья. А жена всё отказывалась исполнять супружеский долг. Говорила, что детей она больше рожать не может, а предохраняться старец запрещает настрого. Как-то Николай пришёл сильно пьяный.
– Хочешь, *лядь, как в древности? Так получай домострой! – процедил Николай и взял жену силой.
Наутро он извинялся, а она даже не плакала. Зло молчала и взглянула один раз только. У Николая всё сжалось: «Господи! Что я! До чего докатился!… Но и она – дура… Бред это всё какой-то».
Он не раз то умолял простить, то пытался весело шутить, старался больше уделять время детям и помогать по дому. Ни тени прощения, ни намёка на хоть какой-то мир. Так жить он больше не мог. Боялся, что, выпив, либо с собой, либо с ней чего-нибудь сделает.
Собрал вещи и ушёл жить к родителям.
А тут со старыми, ещё институтскими, друзьями встречаться стал. Он всегда был любимчиком-балагуром. А многие однокашники его карьеру давно сделали, разбогатели. Стал протодьякон подгуливать с ними. И вкус анаши вспомнил, и кайф абсента познал. Само собой, и до девочек дошло…
Через пару недель после той исповеди заходит протодьякон на Родительскую субботу на ранней литургии в алтарь. По расписанию он служить должен, но уже начали без него. А он и не торопится даже.
– Отец Вячеслав, ты служишь? Слушай, я чё-та с ребятами вчера засиделся, в клуб ездили. Да… Послужи сам, а я те записки помогу прочесть, да пойду сосну перед поздней.
– А? Соснуть?… Ну, сосни…
– Эх, батя, при те, прям, ничё не скажешь!
Записок было много. На помин на амвон79 вышли все отцы и алтарники. Последним, в широкой греческой рясе, благоухая дорогим парфюмом, не торопясь вышел протодьякон. Глядя на него в упор отец Вячеслав загремел на весь храм:
– Помяни, Господи, о здравии протодьякона Николая… Путешествующего… В Горний Иерусалим!
Духовное трезвение или обновление ума
Устало ты дышала и еле текла,
Но ты меня любила до самого дна.
Ногтями впивался я в бедра твои,
Тебя нагибал и просил: «Повтори!»
Бутылка водки! Бутылка водки!
Звуки Му80, «Бутылка водки».
– Да, клёвый твой отец Георгий, настоящий боец старой школы во всех смыслах!
– Ты, отченька, того… От тебя разит не по-детски. Ты уверен, что исповедовать тебе идти надо? Ты хоть спал сегодня сколько-нибудь? – вглядываясь в красные глаза старшего собрата, спросил отец Глеб, – или вы с Георгием всю ночь зажигали?
– Ну-у-у-у, считай так, – признался отец Вячеслав.
– Да я ж от тебя уехал часов в восемь, а у вас водка уже кончалась и денег
