эту грязную работу на плечи других людей – версий много.
Все трое были похожи друг на друга, будто их строгали по одному шаблону: среднего роста, с желтоватой кожей, с орлиным носом, худые и молчаливые, все время прячущие руки под серым пончо, на голове сомбреро, надвинутое по самые глаза, что никогда не смотрят прямо, а куда-то в сторону, но, тем не менее, постоянно отслеживают каждое твое движение и от их взгляда невозможно скрыться.
Свой штаб они устроили в одном кафе на проспекте Лимы. Садились за столиком в глубине зала, спиной к стене, а между ними и дверью возвышался угол барной стойки. В течение дня никто не осмеливался занять это место, достаточно хорошо защищенное, хотя и знали, что «Лимоны» имели обыкновение собираться там лишь ближе к вечеру.
Никто никогда не знал где они жили. Они никогда не ели в одном и том же ресторане дважды. Никогда не спали с одними и теми же женщинами. Здоровые привычки, нужно отметить, приобретенные на работе в родных местах, позволившие им, несмотря на обилие врагов, продолжать наслаждаться жизнью и их неизменными гаванскими сигарами.
Первые несколько недель их практически не было ни видно, ни слышно, но потом… С наступлением ночи превращались в настоящих подручных «костлявой», и там, где они собирались пройти, находили столько трупов, что, казалось, будто сама «Старуха с косой» спустилась на улицы.
Безымянные трупы одиноких детей перестали складывать в городском морге, кто-то приказал швырять их сразу в общую могилу, еще до того, как они остынут.
И опять приступы страха.
Ужас в чистом виде, без каких-либо послаблений. Всюду Лимоны действовали по одному и тому же правилу: либо пуля в затылок, либо ножом по горлу, и ничего не боялись, поскольку знали: никто не будет требовать от них каких-либо объяснений за содеянное.
Что случилось с бандами, с «гальядами»? По-разному. Большинство разбежались и попрятались. В том числе и самая знаменитая, самая опасная, под названием «Кондор», прочно обосновавшаяся в парке Сантандер, растворилась в воздухе в тоже утро, когда их харизматичный вожак Габино Кагафео был найден повешенным на городском фонтане с отрезанным языком. А за два дня до этого, будучи под кайфом, он орал, что никто из «Кондоров» не боится каких-то там Лимонов.
И начали они с тех, кому исполнилось пятнадцать и старше. Выискивали ребят, кто когда-то побывал в ненавистных застенках «Ла Трейнта» или Сескиле.
Все, на кого была собрана хоть какая-нибудь информация в полиции, очень скоро престали существовать. А поскольку хранить досье на покойников занятие бесполезное, то полки в архивах начали освобождаться.
Выяснить кто им передавал эту информацию не получилось, но посудомойка, работавшая в том кафе, рассказывала, что очень часто видела, как они изучали длинные списки и вычеркивали оттуда какие-то фамилии.
Может показаться неправдоподобным и зловещим, но совершенно очевидно – кто-то очень влиятельный предложил таким образом почистить дно Боготы, и в отсутствие
