насилием! Мы же, не можем сражаться аргументами. Нам и остается химическая обструкция.
– Я стою за совершенно другую тактику. Желало провести студенчество забастовку – прекрасно. Уговорись, не ходи в аудитории, не занимайся в клиниках, в кабинетах. Тогда это будет идейный протест и фактически – забастовка.
– Но тогда лекции не прекратятся, – заметила вторая курсистка, высокая блондинка с тяжелой косой, подобранной в прическу. – Не будем мы ходить, будут читать для академистов!
– Ну, сколько их, жалкая горсточка! – сказал Иконников, молчавший до сих пор. – Для них одних лекций не будут читать.
– Ты так думаешь? – спросил Филатов. – Напрасно: этого добра у нас сколько хочешь!
– Тут дело совсем не в академистах, – улыбнулась Роза. – Дело в сознательном студенчестве. И вы меня совсем не понимаете. Я далеко не против забастовки, и сама все время за нее агитирую. Но когда забастовка протекает с насилием, то тот, кто пожелает и кому это нужно, всегда подведет ее под рубрику сопротивления властям. И тогда будут наше движение давить, уже ссылаясь на право, которое-де мы нарушили. Зачем же давать такой козырь реакции?
– Я вполне с вами согласен, – повернулся к ней Иконников. – Вот я вас, Роза…
Он запнулся, не зная ее отчества.
– Самойловна!.. – подсказала она.
– Вот я вас, Роза Самойловна, слушаю, и мне все время кажется, что говорите не вы, а я!
– Наконец-то одного сочувствующего нашла! – воскликнула курсистка.
– Удивительно, – сказал Филатов, наливая себе стакан чая. – А я тебя, Иконников, все время считал беспартийным!
Иконников почувствовал, что краснеет.
– Да, я этого и не отрицаю. Я как-то никогда не интересовался политикой, считая, что наука, прежде всего, должна быть вне ее.
– Ну, положим, вы ошибаетесь! – воскликнула Роза. – Меня даже удивляет, когда я слышу, что есть беспартийные студенты! Это так уродливо! Все равно, что лошадь без хвоста!
Иконников смутился.
– Странное сравнение, – пробормотал он. – Я не вижу мотивировки этому.
– Мотивировка – молодость! – крикнула курсистка. – Если в жилах студента течет кровь, а не подслащенная сахаром водица, он не может относиться безучастно к окружающему!
– Правильно! – сказал Рудзевич, наливая себе и рябому студенту водку.
– Ну, я иду! – поднялась Роза. – Вы пойдете, Вера?
Ее подруга тоже встала, и они обе надели кофточки и шляпки. Оделся и Филатов.
– Я вас провожу. Хотите?
– Пойдемте! Может быть, и господин беспартийный студент пойдет?
В голосе Розы прозвучала ирония. Иконников было вспыхнул, но сейчас же улыбнулся.
Он вышел вместе с Верой и Филатовым в коридор.
– А мы останемся, – сказал Рудзевич, подсаживаясь к рябому студенту. – Нам надо еще допить водку, а потом мы пойдем играть на биллиарде.
Роза
