мгновение милосердия дало Тревису всего несколько часов жизни и, возможно, подвергло опасности их всех.
«Как они нашли нас? – подумал Цезарь. – Я был уверен, что они за нами не следили».
Захрипели помехи, и из гарнитуры мертвеца послышался грубый голос.
– Я взял его, солдат…
Цезарь сорвал гарнитуру и приложил наушник к уху.
– Я взял его, – повторил голос. – Пора уходить.
Цезарь слушал эти слова с растущим чувством ужаса. Он понимал, что может быть только один «его», за которым приходили солдаты.
«Это я, – дошло до него. – Они пришли за мной».
Но если они по ошибке схватили другую обезьяну, это могло значить только одно…
«Моя семья!»
Запаниковав, Цезарь бросил факел и помчался, отталкиваясь от стен, по крепости, оставив Ракету и Луку далеко позади, в безнадежной попытке вернуться в свою пещеру, хотя он и боялся, что будет слишком поздно.
«Я не должен был оставлять их одних!»
Он ворвался в жилище как раз в тот момент, когда одинокая фигура вытащила из водопада веревку и пристегнула ее к карабину на своем поясе. Выделяясь на фоне залитого лунным светом водяного каскада, она повернулась в сторону Цезаря, услышав, как тот приближается. В первый раз Цезарь увидел пресловутого вождя людей.
«Полковник».
В полутьме оскверненного жилища он представлял собой кошмарную фигуру. Жирная камуфляжная краска скрывала черты его лица под бритым черепом, который был более голым, чем у Ракеты. Лицо украшала борода песчано-коричневого цвета, а безжалостные голубые глаза были обведены черными тенями. Военная униформа была еще влажной от предыдущего восхождения на водопад. На плече висела винтовка.
При виде Цезаря мужчина вытаращил глаза, и его взгляд метнулся с Цезаря на что-то, лежавшее на полу. Обезьяна проследила за взглядом и увидела – Голубоглазый безжизненно распростерся на полу, с раной от пули в затылке, недалеко от трупа человека-солдата. Рядом с ним лежала Корнелия с ярко-красным отверстием между глаз. Было чудовищно и болезненно очевидно, что этих двоих уже невозможно было спасти.
Его жена… его сын… их больше не было.
На мгновение время остановилось и окружающий мир с грохотом рухнул на него. Он закачался, ослабев каждым мускулом, и вдруг заметил, что Полковник все еще стоял на своем месте, всего в нескольких метрах от своих жертв.
Ярость охватила Цезаря. Обнажив клыки, он зарычал на убийцу, который поспешно сорвал с плеча винтовку. Чувство самосохранения заставило Цезаря броситься в укрытие за ближайшим большим камнем, и в этот момент Полковник открыл огонь. Дуло винтовки ярко вспыхнуло, и пули защелкали по камням, защищавшим Цезаря, который испугался, что камень долго не выдержит. Но яростный рев множества обезьян, мчавшихся к жилищу, убедил Полковника, что лучше будет предпринять стратегическое отступление. Попятившись
