Он взволнованно посмотрел на Цезаря, с запозданием поняв намерения друга.
– Ты не пойдешь вместе с нами?
Цезарь не знал, есть ли у него выбор. Крепко сжимая в руках винтовку, он яростно смотрел в пространство, внутренне желая, чтобы Полковник немедленно оказался у него в перекрестье прицела.
– Я пойду за ним.
Наступило утро, приготовления к походу заканчивались. Все население высыпало из крепости на берег реки. Обезьяны всех видов спешно грузили на вьючных лошадей всевозможный провиант и скарб, который хотели взять с собой в дорогу. Это было амбициозное предприятие, но никто не оспаривал его необходимость. Нападение, совершенное прошлой ночью, смерть жены и наследника Цезаря – этого было более чем достаточно, чтобы убедить обезьян в том, что крепость больше не является для них надежной защитой. Обеспокоенные глаза оглядывались на деревья в постоянном ожидании того, что люди вернутся и снова нападут. На часах стояли вооруженные обезьяны, пока остальные готовились выступить на поиски нового дома, который видели немногие из них. Из четырех обезьян, которые знали дорогу к месту нахождения, три были еще живы.
Головы повернулись в сторону Цезаря, который пробирался через толпу, держа в своей руке маленькую ручку Корнелиуса. Занятые своим делом обезьяны бросали работу и жалостливо смотрели на своего погруженного в скорбь вожака, оплакивая свалившееся на него горе. Приглушенный шепот и скорбные взгляды сопровождали Цезаря, который смотрел прямо перед собой, игнорируя симпатию и сочувствие, которые выражал ему его народ. Позже будет достаточно времени для траура – может быть. А сейчас его ум был сосредоточен на одной-единственной задаче.
Нужно удостовериться в том, что его единственный оставшийся в живых сын находится в безопасности.
Он нашел своих приближенных ожидающими его чуть дальше по реке, вдали от водопада. Морис, Лука и Ракета стояли на берегу, печально наблюдая за тем, как он приближается к ним вместе с маленьким Корнелиусом. Озеро особенно внимательно смотрела на ребенка, который, что вполне понятно, был встревожен и подавлен, она же пыталась ободряюще ему улыбнуться. Она взглянула на Цезаря.
– Ты любила моего сына, – сказал он ей. – Пригляди за его братом… пока я не вернусь.
Голос у него был мрачный, а выражение лица непреклонное. Только его глаза говорили о том, как тяжело ему было, и о мучительной боли, которую он испытывал.
Глаза Озера наполнились слезами. Она мрачно кивнула и сказала при помощи жестов: «Даю тебе слово».
Цезарю этого было достаточно, но Морис сделал шаг вперед. Казалось, он все еще не примирился с тем, что происходило. Он покачал громадной головой и посмотрел на Цезаря с сомнением на лице.
– А если ты не вернешься?
Цезарь слегка помедлил, прежде чем ответить.
– Тогда сделай так, чтобы он знал, кем был его отец.
Озеро присела на корточки перед Корнелиусом и, нежно улыбаясь, протянула ему руку, но малыш еще крепче вцепился
