стойку. Они методично проверили резину, колеса, гидравлические муфты тормозов, заглянули и в отсеки шасси. У обоих были фонарики. Тот, что осматривал главную стойку, вынул гаечный ключ и встал на одно из колес, чтобы посмотреть поближе. Его голова и плечи скрылись в фюзеляже. Через некоторое время он негромко позвал на кантонском:
– Айийя! Эй, Лим, глянь сюда!
Другой подошел и стал вглядываться вверх. На его белом комбинезоне проступили пятна пота.
– Там они или нет? Мне отсюда не видать.
– Возьми свой «стебель» в рот, брат, и спусти себя в канализацию. Конечно, они там. Мы с тобой богатые люди. У нас на столе всегда будет рис! Но давай-ка потише, а то разбудишь этих измазанных в дерьме заморских дьяволов наверху! Держи… – Он передал вниз какой-то продолговатый, завернутый в брезент предмет. Приняв сверток, Лим быстро и бесшумно положил его в джип. Потом еще один, и еще один, поменьше. Оба покрылись по́том и очень нервничали. Работали они быстро, но бесшумно.
Еще сверток. Еще один…
И тут Лим увидел, что из-за угла вылетел полицейский джип и одновременно из шестнадцатых ворот высыпало множество людей в форме. Среди них были и европейцы.
– Нас предали, – охнул он и рванулся прочь в безнадежной попытке обрести свободу.
Полицейские без труда перехватили его, и он остановился, дрожа от сдерживаемого ужаса. Потом сплюнул, проклял всех богов и замкнулся в себе.
Другой тут же спрыгнул вниз и вскочил на сиденье джипа. Но прежде чем он успел включить зажигание, на него навалились и надели наручники.
– Ну, «масляный роток»,[27] – прошипел сержант Ли, – как думаешь, куда ты сейчас поедешь?
– Никуда, господин полицейский, это все он, этот тип, господин полицейский, этот сукин сын поклялся, что перережет мне глотку, если я не помогу ему. Я ничего не знаю, клянусь могилой матери!
– Врешь, ублюдок. У тебя и матери-то не было. Если не будешь говорить, отправишься в тюрьму лет на пятьдесят!
– Клянусь, господин полицейский, клянусь всеми богами, что…
– Шел бы ты со своим враньем, дерьмо. Кто платит тебе за это?
По асфальту неторопливо вышагивал Армстронг, ощущая во рту сладкий, тошнотворный вкус добычи.
– Так, – начал он по-английски, – что у нас здесь, сержант? – Он провел долгую ночь без сна и теперь, небритый, усталый, не расположен был слушать визгливые уверения механика в невиновности. Поэтому он негромко произнес на прекрасном гортанном кантонском: – Еще одно крошечное, незначительное слово, поставщик дерьма прокаженных, – и я прикажу моим людям попрыгать на твоем «потайном мешочке».
Китаец замер.
– Прекрасно. Имя?
– Тань Шута, господин.
– Ложь! Как зовут твоего приятеля?
– Лим Тачжун, но он мне не приятель, господин. Я и не знал его до сегодняшнего дня.
– Ложь! Кто заплатил тебе за это?
– Я не знаю, кто платил ему, господин.
