style="font-size:15px;"> За дверью директора возникла опасная тишина, Мишка вздохнул. В конце концов, незачем было его сюда определять, тут – сплошные снобы, у которых заранее прописана вся их дальнейшая биография. На чистых детских лбах с ранними продольными морщинами будто выведена вывеска с кричащими неоновыми буквами: «карьера»! Да, учиться здесь было престижно, это означало, что сотня нижних ступеней на проторенной предприимчивыми родителями жизненной лестнице успешно преодолена… Но какая скука!
За лето Мишка и позабыл о том инциденте. Но не забыли остальные.
Сейчас, в последние дни августа, все обернулось серьезнее некуда. У отчима был крутой и злопамятный характер, в этом мальчишка убедился…
– А ты знаешь, что название столицы Судана – Хартум переводится с арабского как хобот слона? – вновь оживился Василий Петрович.
Мишка взглянул на него и отметил, что фляжка, вновь появившаяся в его руках, теперь уже выглядела совсем отощавшей.
– Какое мне до этого дело? – огрызнулся парень.
За иллюминатором стояла непроглядная темень, города «выключились». А дома осталась любимая собака Лизка, единственное существо, с которым у Мишки было полное взаимопонимание. Из-за этого взаимопонимания мать с отчимом запретили Лизке вход в дом, ей приходилось довольствоваться верандой…
Парень прикрыл глаза и представил, как Лизка кидается ему на шею. Нет… на грудь, конечно… Поднимаясь на задние, дрожащие от нетерпения, лапы, лижет ему лицо, смотрит в глаза своими преданными глазами настоящей беспородной дворняги… А потом цепляет за рукав или подол куртки и тянет играть. Они любили играть с мячом… Лизка, Лизка! Если бы только тебя можно было взять с собой! Но Мишка не понял даже, как он оказался в этом громадном самолете, в чреве которого кроме людей в военной форме находилась крупная техника и какие-то грузы, которые российское правительство передавало в дар Судану…
– Не понятно, – вслух проговорил свою мысль подросток.
– Чего не понятного? Вот долетишь, поживешь, увидишь… Увидишь! – проговорил еще раз офицер, бултыхая у уха опустевшую фляжку, – Засосет тебя жизнь в Судане, как пылесос. Или хобот слона.
Глава 2
Рассвет в Африке похож на взрывную, торжественную, как рождение ребенка, симфонию. Он приходит тихо, с угасающим светом звезд. Сначала наступает точка окончательного безмолвия, потому что ночь тоже похожа на музыку. По мере того, как бледнеет небо, со всех сторон поднимаются, растут звуки жизни. Шорох песка, змей и варанов, проснувшийся ветер, треск насекомых, крики животных и возгласы птиц смешиваются сначала до одури и вдруг начинают греметь в унисон, будто ликующие колокола.
Это длится недолго, какой-то миг. А потом все растворяется в свете окончательно поднявшегося солнца.
Но каждый,
