обращается, например, Сандро Боттичелли, он тоже писал «Мистическое рождество». У итальянца картина совсем другого характера и настроения – это настоящая феерия, яркий праздник с идеализированными лицами и фигурами, с экзальтированными объятиями, с ангелами, кружащимися в радостном хороводе. Кампен нарисовал сцену камерную, будничную – тихое торжество в крестьянской семье.
Здесь мы уже видим прекрасно прорисованный пейзаж: суровый, явно северный. На деревьях даже нет листвы; при этом нам видна каждая веточка, каждый сучок. Вообще, любование деталью, и даже некоторая в этом отношении чрезмерность – отличительная особенность северной живописи.
Фигуры на картине несколько приземисты, лица простые. Особенно мне нравятся грубоватые крестьянские физиономии трех пастухов, простодушно глазеющих на чудесного младенца. Автор явно изобразил их с симпатией и мягкой иронией, показав открытости и безыскусность эмоций простолюдинов. Считается, что они символизируют три возраста, каждому из которых соответствует свое выражение: юность – любопытство и удивление, зрелость – недоверие, старость – смирение и мудрость.
Мы опять видим готические ленты, и на этот раз на них начертаны слова молитвы.
Характерно, что дева Мария на картине одета в белые одеяния, а не в традиционные красно-синие – это подчеркивает ее непорочность, на которой делается акцент в сюжете.
От младенца расходятся схематически изображенные золотые лучи божественного сияния – такие же, как у солнца в небосводе. Крохотный язычок пламени на тоненькой свече Иосифа на их фоне выглядит трогательно и уязвимо. Иосиф расценивался как глава земной семьи Христа, мужчина-защитник и хранитель домашнего очага. Его изображали со свечей в руке, огонек которой он бережно пытается укрыть от ветра. Это тоже весьма символично, ведь свеча – еще один символ Христа: воск – плоть, огонь – божественный дух.
Мне очень нравится эта картина – то, как уютно написана очаровательная корова в хлеву, автор даже «разобрал» стену, чтобы мы ею полюбовались. Так приятно смотреть на резвящихся изящных ангелов на облезлой сельской крыше – бывают и у таких крыш небывалые праздники! Нравится смиренный еврей Иосиф, чье лицо почти без изменений «кочует» у Кампена из картины в картину. Не могу отвести взгляд от волшебного пейзажа позади героев сцены – кажется, точно такой же я видела во время путешествия когда-то ранней весной на границе Чехии и Германии. Мне только не нравится, что раздетый ребенок лежит на голой земле.
Меродская тайнопись
Меродский триптих (1425—30) («Благовещение»), 1425—30, Метрополитен Музей, Нью-Йорк, США. Дерево, масло. Центральная панель – 64,1 x 63,2, боковые – 64,5 x 27,3 – небольшой совсем
Алтарь состоит из трех створок – на левой изображены донаторы и загадочный мужчина у калитки, на средней
