и непорочность Девы, так, возможно, и Троицу, где нераспустившийся бутон – Иисус, которому только предстоит прийти в мир. Предметы на столе – предтеча натюрморта, как самостоятельного жанра. Довольно часто встречающийся в нидерландской живописи символ Богородицы – рукомойник и белое полотенце, атрибуты чистоты телесной и духовной. Свод камина украшен фигурками мужчины и женщины – еще одно напоминание о браке, семейном очаге.
Как показали исследования, картина писалась практически «набело», без переделок, что было странным и необычным, если бы это не была… копия. Авторская копия Брюссельского алтаря. Возможно авторская, хотя, как уже упоминалось, некоторые историки предполагают, что Меродский все-таки написан учеником Кампена. На Брюссельском складки подчеркивают положение тела, они не так хаотичны, зато на Меродском более выпукло и мастерски прописаны лица и руки персонажей, пространство также более логично организованно на Меродском. Инфракрасное исследование показало, что Брюссельское «Благовещение» несколько раз переписывалось и дописывалось, очевиден мучительный творческий процесс, это дает повод думать, что эта работа была написана первой, а Меродский алтарь, как и почти скопированное Благовещение Жака Даре, несколько позже.
Иосиф
Мы еще не обсудили Иосифа. Он, если честно, мне нравится больше всех. Во-первых, это довольно необычно – видеть его на картине одного, за работой, это не самая распространенная иконография. Во-вторых, он такой милый добрый старичок с усталым лицом, немного похожий на иудейского Дедушку мороза. Странновато, конечно, что юной девушке достался такой специфический супруг, но такова уж была воля Божья.
До XV века Иосиф расценивался как персонаж немного комичный; подшучивать над ним, смиренно «вытерпевшим» беременность жены в целомудренном браке, считалось не особенно кощунственным, но к моменту написания картины его позиции в сознании верующих сильно изменились. Этому способствовал поток богословской литературы разъяснительного толка, возрождение популярности работ блаженного Августина, выход «Золотой легенды», описаний ряда мистических откровений и т. п.
У старика даже нашлись вполне конкретные влиятельные защитники в лице кардинала Петера Д’Альи, епископа Камбре и его ученика Иоанна Герсона, декана из Брюгге. В 1416 году на Констанском Соборе они подняли вопрос о реформировании культа Иосифа, в частности, предложили добавить в церковные праздники день свадьбы Иосифа и Марии. Правда, у участников собора нашлись более интересные развлечения, такие как сожжение Яна Гуса и Иеронима Пражского, и предложение поклонников Иосифа было проигнорировано.
Когда писался триптих, к Иосифу уже принято было относиться с должным почтением, хоть нередко он еще изображался в виде довольно забавного старичка – все, что осталось от комического образа. Теперь он расценивается как защитник
