ступеней, различных входов и выходов в пирамидах, все это, если занимает вас, вы найдете в любом описании путешествия по Египту. Не стану также на этот раз описывать других памятников Каира, оставляю их до своего возвращения, а теперь займусь настоящим.
Вице-королю сделалось несколько лучше, и я отправился проститься с ним. Доступ к нему свободен каждому, кто был уже представлен: таков древний обычай востока. Мегемет-Али был все еще слаб, однако, видимо, в хорошем расположении духа, как человек выздоравливающий: ему позволили выйти в приемную комнату и он был окружен посетителями. Усадивши меня возле себя, он расспрашивал о России, о Сибири, шутил, стараясь представить мне настоящее путешествие в приятном виде.
– Здесь, – говорил он, между прочим, – я должен беспрестанно переменять белье от пота, а в Судане едва намокнет оно, как уже и высохло и шелестит будто бумага – крак, крак!
Я ему отвечал, что у нас случается тоже в Сибири: едва намокнет белье и замерзнет, и потом тоже шелестит как бумага – крак, крак! Это замечание долго его тешило.
Тут я увидел, как каждый в свою очередь, хотел развеселить старого пашу, точно балованное дитя: надо, однако, сказать, что Мегемет-Али не употреблял во зло этой всеготовности принести себя на жертву насмешки; он трунил очень кротко, только глаза лукаво мелькали по сторонам, как бы следя за впечатлением других.
Я пробыл у него около двух часов: эта простота обращения, эта заботливость о моем путешествии, обнимавшая самые мелочи, которые даже я забывал, наконец, его замечания, то детски наивные, то исполненные глубокой мысли, самая наружность, изнеможенная, кроткая, внушающая любовь и сострадание, все это, особенно если представляется в ярком свете его протекшей жизни производит глубокое впечатление…
То, что я написал, отзывается похвалой, но если и похвала, то оставайся она: Мегемет-Али, любопытный ко всему, что пишут о нем, не узнает этого: увы, для него сокрыт свет понимания!.. Притом же, я пишу, что чувствую, и с таким же беспристрастием буду описывать дурное, которого, конечно, довольно увижу на пути своем.
Как не приятно было в Каире, но экспедиция горою лежала у меня на плечах: надо было торопиться; почтенный Клот-бей, Хозрев-бей и некоторые другие помогали мне деятельно в сборах, и через десять дней все было готово.
«Non ut…. claram delatus in urbem
Delicias videam, Nile jocose tuus».
«He за тем приехал я, чтобы принять участие в наслаждениях твоих, О Нил роскошный».
Овидий.
Надобно, однако, заметить, что со времен Овидия, Нил роскошный очень изменился и при обыкновенном порядке вещей, путешественник рискует умереть от скуки на берегах его. Я жалел только, что не могу присутствовать на празднествах, которые должны были начаться через несколько дней, когда караваны с магометанскими поклонниками возвращаются из Мекки. Празднества эти заключаются чрезвычайным торжеством, которое можно видеть только в Каире: я говорю о «досе!».
