звонок, сопровождаемый пронзительным визгом выпускаемого пара. – Прощайте, прощайте! Когда-то увидимся опять и где? Прощай, Каир! Кто-то воротится из нас!.. И пароход, по обычаю египетскому, понесся что было силы у машины, мало обращая внимание на мели Нила и на плывущие встречу и вперерез барки, с которых слышался крик испуга и тщетные просьбы. К счастью, пароход сидел очень мало в воде и был славный ходок, как большая часть пароходов египетских; он был сделан в Англии и только что прибыл в Каир: мы обновляли его.
Материалы и люди, нужные для экспедиции, были прежде отправлены в Фазоглу; со мной ехали: русский молодой натуралист Ц[3], доктор, родом славянин, которого придал мне паша, драгоман-араб, воспитывавшийся во Франции, француз – в качестве живописца и архитектора, а вместо фирмана, и гораздо сильнее всякого фирмана, подполковник Юсуф-эфенди, родом черкес; известно как сильно такое олицетворенное повеление для властей египетских; один турок способен разогнать целую деревню арабов. Кроме этих лиц, со мной были русские штейгера, слуги всех возможных наций и цветов, белые, черные, желтые, коричневые и, наконец, метрдотель паши. Таково было наше не большое, но пестрое общество, которое в течение многих месяцев должно было разделять труды путешествия водой, – на пароходе и барке, через пустыни Нубии – верхом на верблюде, на лошади, на осле, наконец, в Судане – пешком и терпеть все превратности экспедиции.
Я уже заметил, что дней на пять общество наше увеличивалось очень приятным для нас образом.
С одной стороны мелькали сады Булака, Роды, одного из лучших садов в свете, город, подымающийся неровною, серою массой и высылающий к небу свои минареты, эти вестники молитвы и раскаяния, цитадель, наконец, горы Макатама – и все это слилось очень скоро в пустыню, почти безжизненную. С другой – пустыня начинается против самого Каира, даже гораздо ранее и ливийские пески обозначаются ярко; эта пустыня провожает вас далеко, и среди нее, следуя по Нилу, возвышаются тем громадней, тем безжизненней вековые могилы-пирамиды, сначала Гизе, потом Саккара!.. Кое-где мелькнет купа пальм: там значит есть деревенька, но вы ее не видите из-за низменных берегов, или видите какие-то кучки, более похожие на норы сурков, на убежища животных, чем на жилища людей.
Вот, наконец, и бендер, город, говорит с гордостью драгоман, указывая на какие-то развалины; хорош город, нечего сказать! Вот другой, третий, – мимо них. Но вот, наконец, Бенисуэф, один из самых торговых и фабричных городов Египта; он стоит близ канала Бахр-эль-Юсуф, который несет воды Нила, его плодородие и торговлю в оазис Фаюма.
Бахр-эль-Юсуф, или, как обыкновенно его называют все и сам умный Клотбей[4], канал Иосифа, начинается против монастыря св. Антония. Почему называют его каналом? – не спрашивайте; это одна из тех, освященных давностью истин, в которых никто и сомневаться не должен.
Может быть я смотрю на памятники древнего Египта с другой точки, но я не навязываю никому своего обзора
Стр. 360-я 2-го тома, изд. 1840. Apercu general sur l'Egypte.
