браунинг и выстрелила в Баранова. Пуля обожгла левый бок, поручик согнулся от боли, а когда разогнулся, женщина уже исчезла. Наконец рухнула дверь на заднем крыльце, и в дом ворвался подполковник с агентами.
– Обыскать дом, – приказал он агентам, подбегая к Баранову. Тот стоял бледный, зажав рукой левый бок. Из-под пальцев медленно сочилась кровь.
– Как же ты так неосторожно, брат? Кто в тебя стрелял? – вопросительно запричитал Деревянко.
– Роза, – вдруг отрывисто вырвалось у Баранова.
Он уже понял, что, очевидно, перепутал в суматохе Иларию с сестрой. Та была старше, и черты лица были жестче. Однако решил не говорить об этом контрразведчику, чтобы не бросить хоть какую-нибудь тень на женщину, которую безумно и безнадежно полюбил.
– Филиппов, – гаркнул подполковник, схватив за руку пробегавшего мимо агента, – пригони бричку, повезешь поручика в госпиталь. Да побыстрее – одна нога здесь, другая там.
Через три дня контрразведчик навестил Баранова в госпитале. Он принес бутылку коньяка и фунт ломаного шоколада в кулечке. Разлив янтарную жидкость в мензурки, они выпили за здоровье поручика и закусили коричневыми кусочками.
– Ускользнули от нас змеи эти, – рассказал Деревянко. – По подземному ходу. Дом мы окружили, а выход, оказывается, был в парке, около проселочной дороги. Пока разобрались, их уже и след простыл. Упустили… если бы не ты, то взорвала бы нас Роза. Целый пуд динамита был в ящике. Костей бы не собрали… я все удивляюсь, как она тебя раскрыла? Все же было продумано… Кстати, ты точно никого не видел, кроме Розы и двух ее подельников?
– Я уже говорил тебе, – огорчился Баранов, – агенты ее сбежали, а она ждала, когда я выскочу в коридор. И выстрелила, видимо, опасаясь, что я брошусь вдогонку.
– Это пистолетик Розу подвел. Не боевой, – пояснил Деревянко, – а то пришлось мне бы сейчас пить за помин души, а не за твое здоровье.
И они с удовольствием допили коньяк.
– Хотя шпионам удалось сбежать, операция признана удовлетворительной, – заключил подполковник, – всю германскую резидентуру на нашем фронте удалось заткнуть. Не скоро опомнятся.
– А что со мной?
– А что с тобой? – ответил вопросом на вопрос Деревянко, засовывая пустую бутылку в свои вместительные галифе, – меня не ищи, я сам тебя найду, когда нужен будешь. Выздоравливай. Ранение сквозное, касательное, легкое. Доктор обещал выписать тебя через десять дней в полк.
Так и получилось.
Почти все, что Баранов знал о жизни, – это война. На нее он и возвращался, но уже совсем другим. Раньше он сражался за Россию, может быть, и обезличенно. Теперь Родина персонифицировалась в конкретную женщину. Тайна, которая, как он считал, была между ними, словно делала их ближе. Он не знал, встретятся ли они еще или нет, но он ощущал, что «его» женщина нуждается в защите. Это желание защитить
