выражение) монахиням. Зал Московского Сиротского суда, где рассматривалось это дело, был забит публикой. Весь высший свет Москвы пожаловал в суд. Все ждали дуэли Плевако с Иларией, так как именно она представляла Московский женский монастырь (игумения монастыря Неофита, как уже известно уважаемым читателям, была тяжело больна).
Плевако, раздобыв какие-то документы (позже выяснилось, что они были поддельные), утверждал, что Дмитрий Гаврилович был наследственно психически невменяем, и его подпись не действительна. Илария парировала, что, в таком случае, и сын купца также невменяем и не может получить наследство лично. Необходимо назначить опекунов. Посовещавшись с Петей, Плевако отказался от этого хода. Тогда он стал обвинять монахинь, что те «охмурили» купца, и он подписал завещание под давлением. Илария рассказала суду, как монахини, совершенно бесплатно, ухаживали за больным и как спасли его от тяжелых мучений перед смертью. Адвокату же она посоветовала никогда не брать с невменяемых 20% от наследства (откуда она это узнала?), принять и полюбить Бога, а также прекратить пьянствовать, ибо у него сильно увеличена печень и возможен удар. Зал стонал от хохота. По решению Московского Сиротского суда, дело было выиграно Московским женским монастырем. Известный адвокат Плевако потерпел единственное поражение в своей карьере. Однако не все было для него так плохо. Он бросил пить и вылечил свою, начавшую болеть, печень.
Однако «дело о колоколе» было еще не завершено.
Илария была тогда на должности казначеи и, как никто другой, понимала, что колокол для обители был не нужен, так как и старый отличался по Москве своим малиновым звоном. Между тем, у монастыря были свои неотложные нужды. Храм на территории обители постепенно приходил в полную ветхость, рамы сгнили, иконостасы потемнели. Требовался капитальный ремонт, а денег на него не было. Хорошо было бы перенаправить наследственные деньги на ремонт. Однако это означало изменение цели завещания, что было запрещено законом. В Российской Империи изменить волю покойного мог только Царь. Дотянуться до него казалось невозможным. Тем не менее, Илария стала исподволь готовить доказательства того, что невозможно исполнить волю покойного. Она наняла известного московского архитектора Стеженского, который установил, что здание колокольни в монастыре – памятник древнего русского зодчества и не может выдержать веса колокола в 1000 пудов, т.к. пришло в ветхость, «того гляди может обвалиться от такой тяжести». Архитектор выдал официальную бумагу с расчетами. Илария составила официальное прошение на Высочайшее имя, приложив к нему заключение архитектора и смету предполагаемого ремонта. Илария молилась в полной надежде, что Господь ей поможет. Так и случилось. Примерно через полгода после описываемых событий приехавший в карете курьер передал ей письмо, в котором говорилось, что Её Высочеству, Императрице Марии Фёдоровне, ненадолго заглянувшей в Москву, захотелось послушать духовные песнопения и посоветоваться о своих женских делах. «Она просит Вас к себе
