вздрогнула при звуке моего голоса?
– Как ты себя чувствуешь? – сухо спросила Эмма.
– Не слишком хорошо.
– А чего еще ожидать, – вдруг вырвалось у нее, – если ты не желаешь есть, глупый мальчишка!
В этот миг, когда я глядел на Эмму и слышал тон, каким были произнесены эти слова, на поверхность моего сознания всплыло что-то давно смутно мне знакомое и слилось с тем сном, который я видел ночью: молодая женщина в карете, лицо под вуалью, сердитая фраза… Эмма – вот кто пытался похитить меня много лет назад!
Теперь мне стало ясно все. Все, что озадачивало меня во время вчерашнего судебного заседания – слова мистера Барбеллиона об «узах родства и привязанности», упоминание судьей мистера Портьюса как моего дяди, – все теперь встало на свои места: Мистер и миссис Портьюс – это мои дядюшка и тетушка! Дэниел Клоудир и его вторая жена!
Меня охватил такой ужас, что скрыть его было невозможно: я увидел, что Эмма сразу поняла, какое чудовищное открытие я сделал. Не сводя с меня глаз, она улыбнулась – вернее, попыталась улыбнуться, но у нее мало что из этого вышло.
– Теперь, Джонни, ты догадался об истинной причине, почему мы так ласково с тобой обходились?
Я кивнул.
– Назови ее.
– Ваш отец – Дэниел Клоудир, старший брат моего отца.
– Да, – подтвердила она. – Мы и вправду твоя семья. Отец при повторном браке взял фамилию своей нынешней жены. Как видишь, я немного лучше приемной сестры: я – твоя настоящая кузина!
Эмма наклонилась и поцеловала меня, но голова у меня шла кругом. Значит, она – Эмма Клоудир! Именно так Генри Беллринджер собирался к ней обратиться! (Хотя я и представить себе не мог, откуда он ее знает.)
– Тебе, должно быть, непонятно, почему мы это от тебя скрывали, – продолжала Эмма. – Я все тебе объясню – и ты поймешь. Но здесь должны присутствовать мои родители. Я их позову. Как они рады будут узнать, что теперь мы можем открыть тебе правду.
По-прежнему улыбаясь, Эмма вышла из комнаты. Немного погодя она вернулась, ведя с собой родителей, и с порога воскликнула:
– Какой умница Джонни, что сам обо всем догадался!
– Отлично, дружище, – проговорил мой дядя, шагнув вперед и протягивая мне большую розовую руку. Я коснулся ее, внутренне содрогнувшись при воспоминании о том, что писала мне о дяде матушка. – Сообразительности тебе не занимать.
Супруга дядюшки обняла меня и расцеловала, а я задался вопросом, знает ли она о том, что известно двум другим.
– Удивление на нем так и написано! – воскликнула миссис Портьюс.
– Тебе, вероятно, любопытно, почему я переменил фамилию, – сказал дядюшка, бросив взгляд на Эмму. – Меня слишком взволновало то, как мой отец обращался с братом.
– То есть с моим отцом? – спросил я.
Дядюшка опять посмотрел на Эмму.
– Видишь ли, Джонни, –
