на Мишку.
Он услышал конское ржание и воспринял это как оскорбление.
– Пойду его побью, – решил Мишка и попытался вырвать у отца стек.
И сам вдруг несколько раз получил этим стеком по заду. Вскрикнув, мальчишка удивленно оглянулся, ища обидчика с тыла.
– Петь, не стоит. Он вряд ли что-то понимает, – растерянно заметил дядя Гриша, беря протянутую ему теткой фляжку. – Такую я видел у школьного трудовика, он к ней часто прикладывался.
– Сходи к нему, – попросил отец. – Только чтобы без огласки. Перед завтрашним мероприятием мне скандал ни к чему, сам понимаешь. Выясни, в чем дело. Не думаю, что он сам его угостил… Пойдем-ка, голубок.
За руку он притащил Мишку домой. Тот то и дело спотыкался: у него заплетались ноги. Хватаясь за отца, он порвал на нем рубашку.
– Кто тебя напоил? – еще раз попытался достучаться до его пьяного сознания отец.
– Эликсир, – пробормотал Потапыч.
Его снова вырвало, и он упал мимо стула, но не потерял сознание, а крепко уснул на полу.
Мишка попытался разлепить тяжелые веки. С третьей попытки это ему удалось. Открывал он их с тягостным ощущением постигшей его катастрофы.
Отец сидел рядом с кроватью на стуле и глядел на него пристально и мрачно.
Вяло пошевелившись под одеялом, Мишка почувствовал боль от вчерашних хлестких ударов стеком и вспомнил все до мельчайших подробностей, всю свою «славу», обернувшуюся несмываемым позором.
– Папочка, ты только никому не рассказывай, – глухо из-под одеяла попросил он.
– Зачем ты украл у него фляжку? И зачем ты пил? – терпеливо спросил отец.
– Я думал, это эликсир бессмертия, – выглянул Мишка, отогнув одеяло. – Почему ты смеешься?
– Что у тебя за бурда в голове?.. Это вино. Обычная настойка – слива на водке. Ты напился и опьянел. – Отец покачал головой. – Ты ведь знаешь, какая у тебя мать. Я так тебя оберегал, а в итоге ты принял настойку за волшебный эликсир.
– Побей меня, только никому не говори! – заплакал Мишка горько, сжавшись в комок на кровати. – Не хочу, как она…
– Вчера стеком достаточно получил. Вон, смотрю, ёрзаешь. А говорить я никому не стану. Зачем мне такой позор?
Потапыч заревел громче.
– Кончай! – строго оборвал его отец. – Вставай, умывайся, завтракай и садись за уроки. Было и прошло. Выводы ты, надеюсь, сделал?
Мишка часто закивал, вытирая мокрое от слез лицо о пододеяльник, и с послушной готовностью вскочил. Его шатнуло вправо, а затем кинуло влево.
– Это пройдет, – заметил отец и неохотно добавил: – На днях придется съездить в город. Она свидания требует.
Потапыч весь съежился, нахмурился. Эти встречи с матерью он не выносил.
– Да, вот еще что. – Отец с жалостью взглянул на него. – Ко мне сегодня должны приехать корреспонденты, фотографировать для какого-то календаря. Делать им нечего! Отрывают от работы! Придется
