вдруг люди заподозрят лесных братьев в благонравии? Нет, песни нужны либо боевые и кровожадные, либо печальные – в зависимости от того, гуляет ли разбойник на вольной воле или сидит в узилище.
– Сделаем! – пообещал поэт. – Вот к примеру:
Есть в природе утёс.
Он зарос, как барбос,
Диким мохом и горькой полынью
И стоит сотни лет,
Словно грозный скелет
Меж землёй и небесною синью.
На вершине его
Нет совсем ничего,
Только ветер, как бешеный, воет…
Да лишь чёрный козёл
Там притон свой завёл
И на нём своих козочек кроет.
Лишь однажды один
Удалой крокодил
До вершины добраться пытался,
Но козёл зорко бдил:
На рога подцепил
И жестоко над ним надругался!
Крокодиловый стон
Услыхал наш Платон,
И житьё ему стало не мило.
Он надел свой камзол:
«Ты ответишь, козёл,
За скупую слезу крокодила!»
Трое суток в пургу,
По колено в снегу,
Поднимался герой по верёвке…
И не ведал козёл,
Что отважный провёл
На скале три холодных ночёвки!
Только в тот самый миг,
Как вершины достиг,
В атамане вся кровь закипела:
«Ты, козёл вороной,
Извини, дорогой,
Что погиб не за правое дело!»
…И доныне стоит
Тот утёс и хранит
Все подробности смертного боя…
Да и мы тут, внизу,
Крокодилью слезу
Вспоминаем, товарищ, с тобою…
Разбойники выслушали эту вдохновенную импровизацию с большим сомнением.
– Так и непонятно, чья в конце победа вышла, – сказал Куприян Волобуев. – И крокодилу в наших краях вроде бы неоткуда взяться…
– Это потому, что вы не знаете законов пиитики! – горячился Тиритомба. – Непременно должна быть некая недоговоренность, незаконченность… А крокодил – это же символ!
– Народ не поймёт!
Арап вздохнул и принялся грызть перо. Гусиные перья для него разыскивали по всему лесу товарищи: всё равно делать им было нечего.
Снова накатывало вдохновение на маленького арапа:
Живёт моя красотка
В высоком терему,
А на окне решётка —
Похоже на тюрьму.
Я знаю, у отрады
Есть грозный часовой.
Но не надейтесь, гады,
Не будет он живой!
– Вот это по-нашему, по-разбойничьи!
Тиритомба продолжал, сверкая белками глаз:
Сражу я часового
И брошусь в ноги к ней,
И вымолвлю два слова
Я о любви моей!
Красотка же на это
Заявит, что я груб,
И не дождусь ответа
Её горячих губ…
– Это почему же? – насторожились злодеи.
– А вот почему:
Скажу я: «Ну и что же?»
Слезинки
