но только сущности разных «сущих» (термин С. Л. Рубинштейна) онтологически различны.
Из этого следует, что первый (ранний) вариант онтологического подхода С. Л. Рубинштейна выступает как своеобразная философская гипотеза – предпосылка по отношению к последующим этапам разработки онтологических основ в психологии. Она становится при этом не только «плацдармом», где он только применяется, реализуется, но является методолого-теоретическим доказательством и пространством его развития, конкретизации, т. е. доказательством первоначальной гипотезы. Так следует логика творческого пути Рубинштейна – не «внезапные», необоснованные переходы от философии к психологии и от нее – опять к философии, а последовательность этих «переходов»: 1) выдвижение философски обоснованной онтологической гипотезы; 2) затем ее методологическая, теоретическая и эмпирическая разработка на «почве» конкретной психологической науки; 3) получение таким образом более обоснованного психологией доказательства правомерности онтологического подхода в философской антропологии, парадигме субъекта.
Можно, конечно, задаться вопросом, почему сразу в этой статье С. Л. Рубинштейн не доказал объективность – онтологическую специфику сознания, а ограничился интерпретацией действительности как предметности, предметной опосредованности сознания? Несомненно, в силу того, что в существующем психологическом мировоззрении того времени сознание представлялось сугубо субъективным и доступным познанию только путем интроспекции. Сразу отвергнуть этот тезис значило бы прервать историческую связь с предшествующим развитием психологии, «с порога» отвергнуть ее, что было невозможно без постепенно накапливаемых доказательств: сознание, психика проявляются в деятельности (интерпретируемой уже как реальная, т. е. онтологическая, объективная) и формируются в ней (путем не только теоретических, но и эмпирических доказательств), сознанию принадлежит активная, т. е. реальная онтологическая роль регулятора деятельности[22], что сознание, психическое родственно всему бытию материального мира, имея собственную внутреннюю (онтологическую) сущность, реально участвующую во взаимодействии человека с миром (в качестве доказательства проводится аналогия с взаимодействием любых физических тел). Crescendo в этом доказательстве и было философское положение («Человек и мир») о принадлежности сознания человеку как его онтологически специфической идеальной способности[23].
Но поступательность и последовательность этих доказательств не являлась в чистом виде, поскольку на их пути стояло множество философско-методологических барьеров, которые было необходимо постепенно – и с той же доказательностью – преодолеть и опровергнуть. Одним из важнейших препятствий была абсолютизация гносеологического аспекта и, соответственно, противопоставление субъекта и объекта, что не позволяло
3. В анализируемом ниже тексте «Основ психологии» мы находим утверждение С. Л. Рубинштейна о регулирующей роли сознания, однако он еще не обозначает ее философски как онтологическую. В 1940-х годах он поручает своим ученикам Е. А. Будиловой и М. Г. Ярошевскому восстановить
4. Поразительно, что положение о принадлежности сознания личности высказывается С. Л. Рубинштейном уже в первом варианте «Основ психологии» (см. ниже), но из этого еще не делается вывода об их собственной
