style="font-size:15px;"> Скукота…
– Ох, мне пора! – спохватилась я, взглянув на часики на руке.
– Я провожу вас, если не возражаете, – предложил парень.
– Почему бы нет? Тут недалеко.
– Вас в общежитие?
– Нет, у меня ещё учёба, – ответила я, скромно умолчав, что отец снимает мне квартиру. – В учебный корпус.
– Встретимся как-нибудь? – спросил Эдвард, перед тем как отпустить меня, поглаживая подушечкой большого пальца мою ладошку.
От его прикосновений разбегались мурашки. От самой середины ладони по всему телу.
– Да, мне будет приятно вновь увидеть вас, – искренне призналась ему.
– До встречи? – подмигнув, спросил он.
– Ага, – растекаясь сладкой лужицей, вторила я ему.
2 апреля, 08:30
– Анна! – услышала я, выходя после занятий.
Обернувшись, заметила Эдварда, а с ним ещё одного парня. По сравнению с Золотым богом, приятель выглядел его бледной тенью.
– Привет, – весело отозвалась я, подходя к ним.
– Это мой давний товарищ, – сказал Эдвард.
Я мило улыбнулась, но смотреть могла только на Эда. Он что-то говорил, вероятно, даже назвал имя молодого человека, но я слушала звук его голоса, не разбирая слов.
Эдвард – недосягаемая и прекрасная звезда. На неё следует молиться. Ею положено восхищаться. Но ни согреться в лучах её света, ни быть с ней рядом невозможно. Ведь все звёзды так холодны и бесконечно далеки.
Но попробовать-то можно. И даже интересно, что из этого выйдет.
Определённо будет весело!
Мы отправились бродить по городу. Прошлись по Альте Брюке – Старому мосту через реку Неккар. На выходе с него нас провожала насмешливой гримасой скульптура обезьяны.
Надо же, я столько времени тут учусь, а не гуляла здесь ни разу. Да и не с кем было.
– Мостовая обезьяна у Старого моста в Хайдельберге упоминается в пятнадцатом веке, – сообщил мне Эдвард, словно подслушав мысли. – Тогда это был единственный вход в город. «Обезьянья башня» приветствовала путешественников едкой насмешкой: барельефом обезьяны, держащей в одной руке зеркало, а другой держащейся за зад, и подписью (оригинал на средневековом немецком):
«Was thustu mich hie angaffen?
Hastu nicht gesehen den alten Affen
Zu Heydelberg / sich dich hin unnd her /
Da findestu wol meines gleichen mehr».
– Немного режет слух, – хохотнула я, и меня поддержал друг Эда.
– Вольный перевод примерно такой… Постойте, кажется так: «Ну что стоишь и глазеешь? Не видел никогда старую обезьяну? Иди скорее в Хайдельберг, там ты увидишь ещё более интересные вещи».
– Да, так звучит более современно, – рассмеялась я.
– Обезьяна – это символ безобразия, бесстыдства, сладострастия и тщеславия, – продолжал рассказ Эдвард. – Голый зад символизирует безобразие, но также и сладострастие.
Зеркало, которое
