style="font-size:15px;"> Князь одобрительно посмотрел на меня, а потом распорядился:
– Татар закопать здесь, прикрыть хворостом, чтоб никаких следов. Наших – в лагерь, там похороним. Раненых – к Фомушке, пусть лечит, как может.
Мы бережно перенесли раненых и убитых в лагерь, откуда тут же послышался вой осиротевших баб и ребятишек.
Для каждого раненого быстро соорудили шалаши. «Негоже им лежать в затхлой землянке, – объяснил Фомушка, деревенский знахарь, лечивший травами и какими-то изготовленными им мазями. – Хворым воздух нужон».
Ахмеда положили на толстый слой лапника и укрыли овчинным полушубком. Фомушка возился возле него, выгнав всех из шалаша. Глаша стояла возле и словно окаменела, а ее дочки прижались к матери и тихо поскуливали. Прибежавшие тятя с маманей гладили девчушек по головам, маманя постоянно повторяла:
– Ты поплачь, поплачь, дочка, легче станет…
– Чего загодя реветь, – одергивал ее тятя. – Чай не над покойником. Даст Бог, все образуется…
Сам же при этом постоянно хлюпал носом, словно простудился в летнюю пору.
Вскоре, пятясь задом, из шалаша вылез Фомушка.
– Уснул он, – не глядя ни на кого, проговорил он. – Не тревожьте его.
– Можно я с ним посижу? – робко спросила Глаша.
– Только одна. Воздух ему нужон.
Мы расположились возле шалаша, а Глаша вошла внутрь, устроившись возле мужа.
На следующий день Фомушка осмотрел раненого и, когда вылез, сказал мне:
– Иди, тебя зовет.
Я несмело пролез в шалаш и стоял, согнувшись, не зная, что делать. Слабым жестом Ахмед показал на место возле себя.
– Конэц, Митка. Аллах зовет. Нэ хочу уходит с тайна свой. Тэбэ скажу, потом Глаша пэрэдашь.
Он попросил воды и, отпив из баклажки, начал исповедоваться.
Окончив рассказ, он еще раз попросил напиться и велел привести Глашу с детьми.
Оставшись со стариками, я молча сидел, обхватив голову руками, а на вопрос тяти: «Как он?» – не сдержался и заплакал.
Похоронили Ахмеда на берегу озерца, устлав могилку еловыми лапами. Из лесины я выстругал идола и врыл его в изголовье чужого, но такого близкого человека.
На следующий день прибежали наши дозорные и радостно возвестили, что татары полностью ушли из Загоршина. Последний отряд задержался на некоторое время, поглядывая в сторону леса, но их начальник крикнул что-то гортанным голосом, и они повернули лошадей, направляясь за остальным отрядом.
И только после этого князь с ратниками пошли в сторону села, чтобы уточнить обстановку.
Загоршино горело, полыхали все постройки и даже плетни. Князь разослал верховых осмотреть поля и определиться. Сколько посевов сохранилось. Большая часть будущего урожая была окончательно потеряна.
Князь снова собрал ближних к себе людей, пригласив и меня.
– Если татары сожгли село, значит, они
