проследил за тем, куда указывал Брайс.
– «Райский уголок»? – удивился он. – Что это?
Брайс обратил его внимание на длинный участок серой стены, протянувшейся от южной стороны собора в глубь Клоуза.
– Закрытое пространство между южным портиком и боковым нефом, – объяснил он. – Там много старых надгробий, деревьев, но почти всегда пусто и тихо. Почему его прозвали «Райским уголком», я не знаю. До дома настоятеля можно срезать угол, если пройти через арку, которую хорошо видно отсюда.
– Благодарю, – кивнул незнакомец. – Спасибо за помощь.
И он двинулся в направлении, указанном Брайсом, а тот вернулся в операционную, но сразу снова открыл дверь и окликнул гостя:
– Если вы с ним разминетесь, мне сказать ему, что зайдете позже? Как вас зовут?
Незнакомец покачал головой.
– Это не имеет значения, – ответил он. – Я с ним встречусь, если не сегодня, так завтра. Еще раз спасибо!
И он продолжил путь к «Райскому уголку», а Брайс закончил приготовления. Занимаясь сбором вещей, он поглядывал в сад, где Мэри Бьюэри продолжала прогуливаться с Сэквиллом Бонэмом.
– Все правильно, – пробормотал Брайс сквозь зубы. – Я не стану прощаться с кем-либо еще, но не потому, что Рэнсфорду это неугодно. Просто нет необходимости. А если Рэнсфорд думает, будто сумел выгнать меня и из Райчестера, то глубоко ошибается. Я уеду отсюда, когда решу сам. Вот перед отъездом кое с кем попрощаюсь, но время пока не настало. Интересно, что это за странный тип? Знал когда-то человека по фамилии Рэнсфорд, ведь он так выразился? И если был знаком с нашим Рэнсфордом, то знает о нем, вероятно, гораздо больше, чем кто-либо другой во всем городе, поскольку доктор поселился здесь несколько лет назад. Нет, доктор Рэнсфорд, никаких прощаний! Я уйду, но могу уже очень скоро вернуться.
Однако Брайсу все же не удалось покинуть старый дом без прощальной церемонии. Когда он выходил через боковую дверь, Мэри Бьюэри, которая рассталась в саду с юным Бонэмом и собралась навестить своих собак во дворе конюшни, проходила мимо, столкнувшись в Брайсом лицом к лицу. Мэри покраснела, но не столько от смущения, сколько от досады; Брайс сохранял обычное хладнокровие и не выказал неловкости. Он даже рассмеялся, похлопав ладонью по кожаной сумке у себя под мышкой.
– Бесцеремонно выставлен за порог, словно был пойман за кражей серебряных ложек, – сообщил он. – Вот ухожу со своими скромными пожитками. Такой получилась моя первая награда за преданность и хорошую работу.
– Мне нечего сказать вам, – промолвила Мэри, стараясь побыстрее пройти мимо с выражением неудовольствия на лице, – кроме того, что вы сами во всем виноваты.
– Чисто женское восприятие, – заметил Брайс. – Надеюсь, вы не затаили на меня злобы? Ваше раздражение не продлится больше, чем один день?
– Вы можете надеяться на все, что угодно, – ответила она. – А мне, вынуждена повторить,
