из нее выскочила Вера – или Надя, – одетая только в полотенце и в распущенные шалашом волосы.
– Дядя Тимур, – испуганно сказала она, с опаской оглядываясь назад. – Она не такая! Вечером она совсем другая была!
В ее голосе слышалась почти паника, и Бэтээр тоже чего-то испугался.
– Что случилось? – всполошился он. – Кто там не такой? Какая не такая?
– Ванная не такая! – трагическим голосом сказала Вера – или Надя – и нервно затянула полотенце вокруг себя потуже. – Вчера розовая была! А сегодня серая и в пятнах! Дядя Тимур, у меня дальтонизм, да?
– Нет, – сердито сказал Бэтээр, стесняясь своего внезапного испуга. – Ванная другая. Эта – моя, розовая – Пулькина. За угол налево, потом по коридору, потом прямо до перекрестка и за угол направо. Там найдешь, там всего три двери.
– Не дальтонизм! – обрадовалась Вера – или Надя, – повернулась и шустро побежала искать Пулькину ванную.
Бэтээр еще добриться не успел, как дверь ванной распахнулась и на пороге нарисовалась та же Вера – или Надя, – обернутая в то же полотенце и укрытая тем же шалашом распущенных волос.
– Она не такая! – с ужасом сказала Вера – или Надя, – обводя стены взглядом и не обращая внимания на Бэтээра. – Вечером она совсем другая была! У меня дальтонизм!
– Это моя ванная, – скороговоркой объяснил Бэтээр, не отрываясь от бритья. – Пулькина за углом налево, по коридору прямо, потом за угол направо, там всего три двери, найдешь.
– Не дальтонизм! – обрадовалась она и исчезла.
Неужели правда бывают такие одинаковые? Во всем, от внешности до одинаковых слов в случайной ситуации… До ссадины на той же коленке… До того же скола на том же зубе… Окружающие медленно, но верно сходят с ума. И даже не сказать, чтобы уж очень медленно. Или вот сейчас они его все-таки разыграли? Голову морочат, как пытались заморочить голову своей тете Наташе там, рядом с домом номер двенадцать? Вот интересно – как эта тетя Наташа их все-таки различает? Надо потом спросить…
Он уложился в отведенные ему пять минут и вошел в кухню вымытый, выбритый и одетый, очень гордясь собой и втайне ожидая, что вот сейчас ему скажут, что немножко не успели, еще каких-нибудь пять минут – и все будет готово, так что пусть он пока пойдет и почистит ботинки, помоет пол и починит телевизор.
И здесь его настиг третий удар. В кухне царили тишина, покой и порядок, а за выдвинутым на середину большим рабочим столом, сейчас накрытым незнакомой ему клетчатой скатертью, сидели уже все – с таким видом, будто ждут его как минимум со вчерашнего вечера, причем ждут смирно, покорно, без раздражения, но и без особой надежды, что когда-нибудь дождутся.
– Доброе утро, – растерянно сказал Бэтээр, глядя на большой ратрепанный букет пионов в прямоугольной вазе зеленого стекла, стоящей в центре почти по-праздничному сервированного стола. – Я опоздал,
