style="font-size:15px;"> Опять он за Полину боится. Как бы та с уголовницей не связалась.
– Какие обвинения? – возмутилась Наталья. – Во-первых, я защищала ребенка, а во-вторых, он на меня напал! Необходимая самооборона. А что с лестницы свалился – так пьяный был. Подонок. Я ж говорила… Он мне две раны нанес. Режущие. Мог бы вообще зарезать. И что тогда с Любочкой было бы?
Для наглядности она оттянула вырез халата у горла и задрала подол, демонстрируя ему два тонких красных шрама – под ключицей и на бедре, – совсем свежие шрамы, еще даже шелушатся. И чешутся, заразы, как комариный укус. В общем-то и опасны они были не больше комариного укуса, но впечатление производили нужное – и на ментов, которые этого подонка увезли, и на свидетелей, которые появились потом, и на следователя того… На брата Полины эти шрамы тоже произвели впечатление. Вон как уставился. Опять на лице вся работа мысли отражается: а вдруг вот так, с ножом, на Полину бросятся? Раз уж вокруг такая страшная криминогенная обстановка. Ладно, хватит его пугать.
– Только между нами, – доверительно сказала Наталья, и понизила голос, и оглянулась совсем так, как недавно он. – Это я сама порезалась. О стекло. Когда я на этого подонка кинулась, у него бутылка упала. Ну и разбилась, конечно. А я не обратила внимания, нервничала сильно. Вот и порезалась. Но в протоколе записано, что это он напал. Вы меня осуждаете?
– Мистификация? – нерешительно спросил брат Полины и протянул руку, чтобы потрогать ее шрам на бедре.
Наталья опомнилась, одернула подол, поправила ворот и почувствовала, как огнем запылали щеки. И что за напасть такая – обязательно краснеет в самый неподходящий момент!
– Какая мистификация?! – возмутилась она, очень надеясь, что ее румянец брат Полины воспримет как проявление справедливого негодования. – Настоящие боевые раны. До сих пор еще болят… – Она чуть не сказала «и чешутся», но вовремя спохватилась и со вздохом докончила: – …И ноют. Пойдемте-ка чай пить. Девочки уже все приготовили. Пойдемте, пойдемте, не надо обманывать ожидания детей… Лишние пятнадцать минут отдыха ведь не нанесут непоправимого вреда вашему бизнесу? Ну вот. А дети рады будут. Вы им понравились. И Полина рада будет. Она вами гордится. Все время только о вас и говорит: брат то, брат се, он у меня такой, он у меня сякой…
Она болтала всякие глупости, потому что растерялась: он как-то уж очень пристально уставился на нее, рассматривал совершенно откровенно, серьезно, подробно и вроде бы с некоторым недоверием, а потом вдруг с тем же недоверием сказал:
– Тетя Наташа. Надо же… Вам сколько лет?
– Тридцать пять, – ответила она и на всякий случай опять надела черные очки и прилепила на нос бумажку. – Почти. А что такое?
– Мистификация, – повторил брат Полины, теперь уже без вопросительной интонации. – Чай… Ладно. Правда пить хочется. Надеюсь, лишние пятнадцать минут отдыха не разрушат мой бизнес до основания. Тем более что пятнадцати минут нам не хватит. Сколько
