Хотя, впрочем, я не собиралась выделять себя из стада и слово «мне» употребила не столько в отношении своего эго, сколько в том смысле, в котором каждый человек воспринимает собственную личность. Т.е. каждого отдельного человека можно и нужно воспринимать как чуждого другому человеку – эта мысль затронула мое сознание, и с тех пор я уже не знала покоя.
У нас все же есть некие привязанности к тем, кого мы неизменно считаем «близкими», хотя я бы разделила все множество разумных существ на «собственно чуждых» и «объектов стремления». «Собственно чуждые» настолько далеки от нас в ментальной проекции, что даже если и найдутся точки соприкосновения, они вызовут только короткое замыкание – люди не любят быть похожими на других, каждый втайне желает быть неповторимым. «Объекты стремления», как видно из самого названия, тоже несомненно далеки от нас опять же в плоскости нашего сознания, но, будучи приближены к нам в плане физическом, не могут не вызывать некоей привязанности, граничащей с привычкой. Здесь и рождается то самое стремление – быть нужным, угодить, где-то и быть похожим, но опять же в своей уникальной манере и прочее.
Для каждого, однако же, существует и некая особая сила, магнитом притягивающая к себе. Сила эта до поры до времени далека именно в физическом аспекте, тогда как в ментальном она бывает ближе остальных. В обыденной жизни желание встречи с этой силой подчас называют либо поиском второй половины, либо ожиданием принца на белом коне/принцессы о семи венцах. Кто-то зовет это любовью. Впрочем, я бы определила это иначе.
В тот памятный день я узнала, что могу навсегда лишиться работы. Я сидела в кресле у окна, пытаясь запечатлеть в голове последние шаткие шаги мороза, обрушившегося на центральную часть России в конце того года. Год я, конечно, могу назвать, с некоторых пор память моя стала светлее. Только мыслить годами – уже не моя стихия. Это случилось в тринадцатую эпоху Перерождений, на самом ее исходе. Любая эпоха, заканчиваясь, втайне желает оставить о себе наиболее яркий след в истории. А тринадцатая, нося еще и отрицательный заряд магического числа, делала все, чтобы запомниться самым отвратительным и мерзким. Заметьте при этом, что она конъюнктурно прикрывала самые грязные свои устремления чистыми и демократическими призывами, а также лучшими побуждениями, родившимися в порыве «восстановить справедливость». Ну, как тут не сказать, что благими намерениями никуда, иначе как вниз, дорогу не выстроишь…
Я сидела у окна, мне было никак – не скучно и не весело, не грустно, не любопытно. У меня уже тогда бывали моменты, когда я спокойно могла ни о чем не думать – т.е. не произносить в уме никакие фразы, день ото дня разрушающие серые клетки – ибо это именно то, что имеется в виду под словом «думать». Тогда я еще не умела думать без слов, но была очень близка к этому состоянию. Я была на грани.
Человек на грани опасен и не только для себя. Да, он может
