хочу твоего тухлого сока, он противный!
Отец тут же вскакивал с места; когда это впервые случилось при мне, я думал, что он сейчас закатит сыночку пару хороших оплеух, но он, к моему величайшему изумлению, схватил с комода пластмассовую копилку. С тех пор этот цирк повторялся каждый раз. Отец бегал за Стивеном и верещал:
– Копилка для грубых слов! Три грубых слова, семьдесят пять центов!
– Засунь свою дерьмовую копилку себе в задницу! – отвечал Стивен, бегая по гостиной и показывая средний палец.
– Копилка для грубых слов! Копилка для грубых слов! – дрожащим голосом грозил отец.
– Заткнись, дохлая крыса! Сукин сын, – отвечал отцу Стивен.
А отец все трусил за ним с копилкой, которая в его тощих руках казалась слишком тяжелой:
– Копилка для грубых слов! Копилка для грубых слов!
Кончалось это всегда одинаково, как в сказке. Усталый отец прекращал свой карикатурный танец и, пытаясь сохранить лицо, коварно говорил:
– Ладно, я дам тебе денег вперед, но вычту из твоих карманных!
Вынимал бумажку в пять долларов, совал в попу пластмассовой свинье и сконфуженно садился обратно за стол. Стивен безнаказанно возвращался на свое место, рыгая, глотал десерт и снова убегал, по пути прихватив копилку. Запирался с ней у себя в комнате и извлекал выручку, а его мать отводила меня домой, и я благодарил ее:
– Большое спасибо за прекрасный ужин, миссис Адам.
У Стивена была деловая жилка. Он не только получал деньги за собственные грубости, еще он зарабатывал на скудное пропитание, пряча ключи от отцовской машины и требуя за них выкуп. Поутру отец, обнаружив пропажу, умолял его из-за двери:
– Стивен, пожалуйста, верни ключи… Я на работу опаздываю. Ты же знаешь, что со мной будет, если я опять опоздаю, – меня уволят. Мне начальник сказал.
Мать, явившись ему на подмогу, начинала бешено колотить в дверь:
– Стивен, открой! Открой немедленно, слышишь, черт бы тебя подрал! Ты что, хочешь, чтобы отец из-за тебя остался без работы и мы жили на улице?
– А мне насрать! Хотите свои вонючие ключи – гоните двадцать баксов!
– Ладно, ладно, – хныкал отец, а Стивен приказывал:
– Подсунь бабки под дверь!
Отец послушно совал деньги, дверь резко открывалась, и ключи летели ему в лицо.
– Спасибо, жиртрест! – орал Стивен и захлопывал дверь.
В школе Стивен каждую неделю хвастался перед нами толстенькими пачками купюр и щедро угощал нас мороженым. Ему, как любому законодателю моды, пытались подражать, но обычно безуспешно: насколько я знаю, мой приятель Льюис попробовал было добыть денег, обругав отца, но получил в виде платы две оглушительные пощечины и забыл об этом и думать. Так что я, возвращаясь в Монклер, страшно гордился
