это отмечать количество поступлений, разнося их по нужным колонкам. К счастью, с таким простым заданием Рон справился, и теперь я только подсчитал общее количество полученных продуктов.
Провозившись еще час, я потянулся.
– Завтра позову Марту и спрошу, сколько чего из продуктов мы обычно тратим в месяц. Все излишки отправлю, как и планировал, в трактир, иначе мыши в моем ненадежном подвале все сгрызут.
Закончив с приходом, я с тяжелым сердцем открыл первый гроссбух в статье расходов и записал на странице, обозначенной «Жалованье»:
1) Марта – 15 сестерциев;
2) Герда – 15 сестерциев;
3) Дарин – 3 кесария.
Зеленое пупырчатое земноводное придавило меня к земле, и я тяжело вздохнул, прежде чем написать следующую строку:
4) Рон – 15 кесариев;
5) Шаст – 10 сестерциев;
6) Жан – 10 сестерциев;
7) семья старосты – 45 сестерциев;
8) староста – 15 сестерциев.
Итого: 23,5 кесария».
Я почесал в затылке.
– Послезавтра еще торговец принесет шесть кесариев, так что проживем как-нибудь. Жалованье, главное, выплачу, и то ладно. Важнее, что дело налажено, и осталось ждать результатов. Тем более что от пятидесяти кесариев, доставшихся мне по наследству, у меня осталось еще шесть.
Утром я проснулся в отвратительном настроении: всю ночь мне снились родители. Мама все время плакала, сидя на кровати в моей комнате, а папа сидел рядом и утешал ее:
– Не плачь, Тань, раз тело не нашли, не стоит отчаиваться раньше времени.
Сон повторялся несколько раз, и поэтому я не выспался, встал с гудящей головой и в плохом настроении. Утром тоска по родителям и дому нахлынула на меня еще сильнее, и я долго не мог встать, валяясь в кровати.
Хорошо хоть кровать я застелил матрасами, набитыми соломой, которую мне меняли раз в неделю, а простыни и прочие принадлежности стирали каждый день. Имея десять комплектов, я теперь мог не бояться клопов. Слуги удивлялись, конечно, такой моей, как они считали, странности, но кто мне мог что сказать?
Ужасное утро обернулось таким же днем. Сегодня я решил устроить выдачу зарплаты трудящимся. Я вызывал в комнату слуг по одному и выдавал им жалованье. Самым потрясенным выглядел Рон – он, похоже, не ожидал, что я заплачу все по уговору.
– Слушай, Макс, – замялся он на пороге, – я знаю, у тебя сейчас с деньгами не очень, может, временно уменьшим мне плату, а потом, как дела пойдут в гору, вернем обещанный полукесарий?
Я удивился: впервые видел человека, который отказывался от денег, но все же скрепя сердце отказался от предложения:
– Нет, Рон, уговор дороже денег. Не спорю, деньги мне нужны, но никто не сможет сказать, что я не держу слова.
Нубиец еще более удивленно посмотрел на меня и вышел
