и сразу уснул.
Меня разбудил толчок в плечо. Открыв глаза, я увидел стоящего рядом с кроватью нубийца, который внимательно на меня смотрел.
– Неважно выглядишь, Макс, – сказал он. – Что-то случилось?
– Все нормально, Рон, – отозвался я, – все просто отлично.
– Ну, если отлично, тогда нечего разлеживаться, беги десять разминочных по четвертой, – пожал плечами нубиец. – Подожди, может, ты заболел? Ведь уже пару месяцев сам встаешь, без напоминаний. Я даже удивился, не увидев тебя на полосе.
Я встал, машинально оделся, вышел из замка и начал бег. Мыслей не было совсем, никаких, я машинально, как и ночью, продолжал двигаться по полосе, просто автоматически считая круги.
«Десять», – тикнул счетчик внутри меня, и я, добежав до ворот, наткнулся на Рона.
– Десять, учитель, – спокойно сказал я.
Нубиец посмотрел на меня, прислушался к спокойному, не сбившемуся дыханию, потом положил мне на лоб широкую ладонь и сказал:
– Не нравишься ты мне сегодня. Знаешь, иди отдохни денек. Завтра продолжим в это же время.
С этими словами, удивившими меня больше, чем если бы передо мной упал мешок с золотом, Рон ушел на кухню. Я последовал за ним и позвал Марту. Кухарка с некоторых пор меня боготворила, поэтому всегда немедленно являлась на мой зов или выполняла просьбы.
– Да, господин? – поклонилась она мне.
– Марта, пожалуйста, рассчитай сегодня Сатти, она возвращается в деревню, – вроде бы спокойно произнес я, – и дай ей от меня пять кесариев как подарок на свадьбу.
Марта недоуменно на меня посмотрела – с чего это вдруг я разбрасываюсь такими деньгами? – но, уловив что-то в моем взгляде, закрыла рот и поклонилась:
– Как скажете, хозяин. Найти вам новую служанку?
– Нет, пока не надо. – Я с трудом сдержал крик.
После произошедшего у меня не хватило бы сил видеть рядом с собой другую хорошенькую девушку.
Марта еще раз поклонилась и ушла. Я вошел к себе в комнату и заперся на засов: делать ничего не хотелось, я просто лежал и смотрел в потолок. За весь день ко мне никто не заглянул.
Следующим утром я хотел остаться в кровати, но снова, как в первый день занятий, был скинут своим учителем на пол и выбит во двор палкой.
К вечеру мне значительно полегчало, и я даже стал улыбаться на шутки Рона, который весь день старательно изображал из себя клоуна, что вообще-то было не в характере строгого во время занятий нубийца. Когда он сдал меня Дарину, мне уже было значительно лучше, и когда я услышал, как гном за работой едва слышно поет себе в бороду какой-то мотив, попросил гнома спеть что-нибудь для меня.
– Спой, пожалуйста, Дарин, всегда хотел послушать песни гномов.
Удивленный гном сначала молчал, а потом тихо запел, но с каждым куплетом и ударом молота его голос становился все тверже, четче и громче. Я удивился: Дарин пел практически речитативом
