яствами столе.
Веселье пропало, и потрясенные люди рассеянно и обреченно разбредались по хатам. Страх и отчаяние разлились в тяжелом воздухе.
Глава 3
Проводы
Железнодорожный вокзал расплывался в глазах плачущих невест и родных. Перрон походил на свежезасеянное поле, ветер стал осязаемым, переполненный резкими голосами, обрывистыми фразами. Диалоги тяжело срывались вниз к рельсам, к темной гальке и гниющим шпалам. Запах мазута окутывал атмосферой дороги, влажного белья и закрытых окон.
Люди толпились рядом с поездом, бросая друг на друга острые, как лезвие ножа, взгляды. Но невозможно было определить, куда смотрел каждый из них.
Смятение и ужас читались во взглядах провожающих. Страх и надежда были в натянутых улыбках отъезжавших. Медленно и неотвратимо накрывала леденящая ужасом волна неизбежности.
– Мы и наши героические солдаты должны верить в победу и показать мужество в бою! – воодушевленно наставлял военком.
– Мы должны дать достойный отпор Гитлеру и его прихвостням. Мы постоим за весь советский народ.
Недружные, точно растерянные, аплодисменты послужили сигналом старому дирижеру, и военный оркестр грянул «Прощание славянки». Бодрая мелодия заполонила все пространство, вытеснив причитания матерей.
– Сынок, будь осторожен! – просипел дед Володя и посмотрел на единственное детище влажными серыми глазами.
– Не волнуйся, отец! Вот увидишь, скоро вернусь в орденах и медалях, – бодро, но неуверенно успокаивал сын, отводя глаза.
И сердце стало биться еще сильнее, когда воображение нарисовало Ивану картины торжественного возвращения домой.
Он представил, как маленькая дочка, указывая на папу, будет говорить:
– А у моего папы самая большая медаль! Смотрите, вон сколько их у него! Блестящие, совсем новенькие! Смотрите!
Но реальность была другой, и в ней дочь, заливаясь слезами, умоляла отца не уезжать:
– Я тебя люблю, папка. Ну не уезжай. Я буду вести себя хорошо, клянусь! – всхлипывая и глотая окончания слов, голосила Нина, обнимая отца изо всех сил, как будто это могло и в самом деле удержать его.
– Я лук посадил во дворе. Как раз к твоему возвращению вырастет, – снова просипел дед, не зная, что еще сказать.
Ком сдавил горло старика, навалившись тяжестью неминуемых слез.
– Только бы лук уродился, – добавил он и быстрым движением смахнул предательскую слезу.
Рядом с заполненным вагоном в исступлении голосила красивая женщина. Высоко задрав голову, она говорила со своим мужем, по пояс высунувшимся из открытого окна.
– Да как же я теперь без тебя-то? А дети? А сарай кто ставить будет? – отчаянно умоляла Елена, до последнего надеясь, что муж не уедет. – Сашка, ну не дури! Спускайся!
– Глупенькая, что ж ты так волнуешься? Я обязательно вернусь, – грустно улыбаясь, повторял Александр.
Елена
