всю свою волю в кулак и позвонить мистеру Урвину. Она должна это сделать.
– Мостон, немедленно попросите Бриджет принести маме нюхательные соли, – распорядилась она, стараясь сохранять спокойствие.
– Очень хорошо, мисс, – повиновался тот, даже не пытаясь скрыть облегчения.
Мостон служил лорду Маунтфорду уже долгие годы и считал его хорошим хозяином. Но что принесет слугам Бингем-холла столь неожиданный поворот трагических событий?
Люсия расхаживала взад-вперед по гостиной в ожидании Бриджет. Очень скоро та вошла в комнату, держа в руках небольшой флакончик с нюхательными солями, который на протяжении вот уже многих лет оставался неизменным спутником матери.
Леди Маунтфорд отличалась чрезвычайно деликатной организацией, и для того, чтобы она лишилась чувств, требовалось совсем немного. Неожиданный раскат грома, резкий толчок экипажа… даже слуги научились вести себя так, чтобы она слышала, как они входят в комнату, из опасения вызвать у нее обморок.
Бриджет тут же засуетилась вокруг своей хозяйки, стараясь успокоить ее.
– Вот так, миледи. Сделайте глубокий вдох и понюхайте соль. Совсем скоро вам станет лучше.
Люсия тем временем, закусив губу, бесцельно перебирала кисточки абажура. Достанет ли у нее мужества выйти в холл и снять трубку телефона?
Она бы, пожалуй, предпочла взять «роллс-ройс» и отправиться в Лондон, в контору мистера Урвина, чтобы лично повидать его, но не могла оставить мать одну.
Время шло, а Люсия все пыталась успокоить сердце, которое готово было выпрыгнуть из груди.
Наконец с деланным спокойствием она вышла в холл.
Телефон был установлен в поместье совсем недавно по настоянию отца, которого сильно беспокоило состояние здоровья ее матери, и Люсия подумала: в том, что источником тревоги и беспокойства теперь послужил он сам, а не его супруга, есть какая-то злая ирония.
Она подняла трубку, поднесла ее к уху и после короткой паузы услышала, как на коммутаторе ответили:
– Да, миледи?
– Говорит мисс Маунтфорд, Джойс, – негромко сказала она, узнав телефонистку по голосу. – Вы не могли бы соединить меня с номером Ченсери 212?
– Одну минутку, мисс Маунтфорд.
Наконец на другом конце провода она услышала голос одного из клерков мистера Урвина.
– Алло, – громко сказала она, поскольку слышимость была отвратительной. – Я могу поговорить с мистером Урвином? Это мисс Маунтфорд из Шилборо.
Клерк положил трубку, и она погрузилась в тревожное ожидание, пока наконец не услышала голос поверенного:
– Здравствуйте, мисс Маунтфорд.
– Мистер Урвин. Мы получили вашу каблограмму. Папа…
– Мне очень жаль, что я вынужден сообщить вам дурные известия, мисс Маунтфорд. Впервые мы услышали о несчастье, когда узнали, что в конторе Ллойда зазвонил колокол с «Лутины».[5] Полагаю, сообщение о кораблекрушении будет помещено в завтрашних газетах.
Колокол с «Лутины» висит в страховом зале Ллойда, его сняли с корабля «Лутина», утонувшего в Северном море в 1799 году. В него ударяли один раз, если корабль утонул, и два – когда приходили хорошие новости. Известия предназначались для брокеров и поручителей корпорации Ллойда. После удара колокола прекращались все операции по страхованию судна.
