скандалом, поскольку не обозначает ничего, кроме фонетических значков. И на этом прекратим о литературе сорняков: ельцинская помойка не могла дать культурные злаки.
Третья литература – это вчерашняя литературно-журнальная. Сюда можно добавить и окончательно высохшую эмигрантскую. Что сказать о букете Союзов? Пожалуй, нечего. Хорошие, иногда блестящие писатели (Валерий Попов, Фазиль Искандер, Людмила Петрушевская) не смогли преодолеть мутную волну повседневности либерализма и потеряли в этой мути чистоту жеста. Суетливость, беспокойство, страх забвения – к этому они не были готовы.
Четвертая литература для меня представлена двумя именами (их, конечно, больше). Это Асар Эппель и Геннадий Русаков. Прозаик и поэт. Сегодня их время. Они мощные, злые, оригинальные мужики. Они пашут – больше это относится к Русакову, но и Эппель режет чернозем без видимого напряжения, играючи. Так работали в свое время Петрушевская и Венедикт Ерофеев.
На таких, как Русаков и Эппель вся надежда.
Но кто в пятой литературе? Места им в данном раскладе нет.
Но им никогда не было места. Ни при каких режимах. Ни Платонову, ни Мандельштаму. Ни Ивану Буркину из Сан-Франциско, давно разменявшему девятый десяток, но так и не дождавшемуся признания, которое несомненно наступит, потому что Буркин – один их трех лучших русских поэтов двадцатого века.
А сколько их где-то в Сибири, Петербурге, да и в чёртовой Москве сидит по своим углам, не вписывающихся ни в одну из четырех существующих литератур?
Не сказать, что очень много, но достаточно для любых потрясений. Но большинство из них уйдет безвестно. Вот что страшно. Без вести. А ведь это основная, вечная литература. Номер пять.
В списке Орбини, сохранившемся по недоразумению у Петра Первого, из двухсот имен лучших авторов дохристианской древности лишь чуть больше десятка известны нам: Сократ, Аристотель, Эсхил и другие немногие. Где остальные 185?
Литература номер пять…
Лицемеры
Никто не против – торгуйте, воруйте, если повезет не попасться, но не делайте при этом физиономий святош, не используйте чужие символы, оплаченные по высшему, не вашему счету – не присваивайте себе профессий писателей, музыкантов, живописцев – вы, лабухи.
Когда очередной московский хмырь объявляет крестовый поход против своей Отчизны, используя истины, вызревшие в папилломах личных пазух, он ничем не рискует: есть когорта негодяев, где он может спрятаться. Шакалы, сильные пятой колонной. Шарахающиеся от топота пенсионеров.
Мечта идиота
Мне самому ближе тот смысл «мечты идиота», когда придумаешь что-то прелестное по своему воплощению и тут же над собой посмеешься. Скажем: «Сегодня я встречу самую красивую женщину в городе, она молча мне кивнет и улыбнется. Мы расстанемся, но весь день я буду ходить, как пьяный». Или: «Я позвоню куда-то и в моем подъезде станет
