ходики качают с высотыМедный счет лет, зим, лет…
Время ткет и не торопится давно.
Ни морщинки не прибавить, не отнять.
Только вот середь привычных снов
Вдруг приснится убиенный зять.
Только вот приедет в гости внук,
Громким смехом тени содрогнет.
Молоточком в сенцах – тюк, тюк, тюк –
Подобьет рассохшийся комод.
Залатает крышу у трубы.
Сухостой порубит на дрова.
Обрисует в шутку ход борьбы
На чемпионате, в классе «А».
Будет мыться, фыркать и стонать
У кадушки с дождевой водой.
Будет так светло напоминать
Год, бог память, девятьсот шестой!..
И, отведав водочки и щей,
Захмелеет, заплетет глаза…
Ох, какое множество вещей
Можно и проплакать и сказать!
И сквозь дымку заблестевших глаз
Комната повыше и людней,
Будто бы и впрямь в урочный час
Прошлое вдруг поселится в ней.
Внук уедет и опять без суеты
На ущербе крошечный просвет…
Тихо ходики качают с высоты
Медный счет лет, зим, лет…
Шожма
Хвоинка
В маленькой раздавленной иголке
Стынут ели, подвывают волки.
В пасти неба желтая луна,
Откровенно говоря, страшна.
Тает свечка, звякает сосулька.
На бумаге пишется рогулька.
И выводит детская рука:
«Мама. Речь. Россия. Хлеб. Века».
Шестиозерский
Нужна ли народу литература?
Мой первый рассказ появился в семьдесят втором году в журнале «Аврора», и коллега, слесарь Иван Жуков спросил меня:
– Ну, что? Когда мы будем твою брехню обмывать?
Я сомневаюсь в том, что он читал рассказ. И его право, если читал, выражаться столь критически. Но в его словах (я запомнил их) мне все отчетливее видится отношение народа к литературе. И дело не в том, что какие-то люди за семьдесят лет настолько скомпрометировали современную литературу и себя, что отмыться уже вряд ли удастся.
Бог с ними и с их литературой.
Важно другое: они скомпрометировали всю литературу, все искусство, всю культуру. Они измазали даже Гомера, потому что «социально-исторические корни» и «классовое расслоение» ахейцев и троянцев исследовались их нечистыми руками.
Тогда возникает вопрос: зачем народу литература? Является ли она для него жизненно важной? Может ли народ существовать без Данте, Тютчева, Фолкнера?
Да, может. Народ доказал, что он может существовать без религии, без литературы, без нравственности – на одном голом энтузиазме. Надо ли ужасаться падению народа после семнадцатого года, надо ли задавать гамлетовские вопросы?
Это сколько угодно, если есть желание.
Меня же восхищает духовное здоровье народа. И я полон желания и дальше изучать энтузиазм народа, позволяющий ему без религии, культуры,
