я не могла отказать ему.
– Что? Пятьсот фунтов?
– Да, уверяю вас, адмирал Грин, что он пообещал за мое согласие пятьсот фунтов.
– Скупой дьявол!
– Скупой?
– Конечно! Я хотел предложить вам пару тысяч и большое имение, которое у меня есть. Это имение приносит такую сумму ежегодно, но оно мне не нужно.
– Две тысячи фунтов и имение! Господи Боже мой! Я даже не знаю, что вам сказать. Вы такой щедрый, что я даже не знаю, что сказать, я озадачена. Две тысячи фунтов и имение, которое приносит две тысячи фунтов в год? Вы имели в виду это, адмирал Грин?
– Именно это. Что еще я мог иметь в виду? Но я не хочу пересекаться с иностранным пластилином бароном Солонкой.
– Но, мой дорогой сэр, подождите секунду, дайте мне подумать.
– Нет, мэм, – сказал Джек, – я не такой обманщик, как вы подумали. Я не могу ничего сказать, но очень вероятно, что ваш барон окажется каким-нибудь наполовину голодающим мошенником, который хочет поправить свои дела за счет вас. Желаю вам доброго утра, мэм.
Сказав это Джек, несмотря на возражения миссис Вильямс, чья жадность была так сильно задета сказанным, что она решила бросить барона, который теперь потерял уважение в ее глазах из-за своих пятисот фунтов, которые она сначала посчитала большой суммой.
– Как странно, – сказала она, оставшись одна, – как странно. После того как я так долго искала мужей своим дочерям, претенденты начинают приходить все сразу и желать Хелен. Очень экстраординарная вещь, очень экстраординарная. Если бы я могла женить адмирала Грина на Джулиане, они бы могли пожениться с Хелен в один день. Тогда бы у меня было две тысячи пятьсот фунтов. Какая отличная идея! Я не скажу об этом никому, я выплачу своим кредиторам восемь пенсов на фунт в качестве премии, я покрою все свои долги и буду с комфортом жить в Лондоне.
С такими интриганами, как миссис Вильямс, всегда бывает так, удача приносит им разочарование. Теперь мысли о том, что она потеряла, перебивали мысли о том, что она приобретает от свадьбы ее дочери с бароном.
В согласии, которое, как мы знаем, было выдавлено из Хелен, виновата именно миссис Вильямс, потому что больше никакая сила не могла заставить Хелен выйти за того, кого она не любила. Но простой факт того, что ее мать увязла в долгах, вынудил Хелен согласиться.
Она должна была все обдумать получше, включить в свои обдумывания Джеймса Андерсона. Такое обдумывание, скорее всего, предотвратило бы ее отступление от клятвы перед Небесами в любви и верности человеку, к которому она испытывала совершенно иные чувства.
Но Хелен не была мудрым мыслителем, и, несмотря на то что все аргументы были в ее пользу, и вся пристойность, и вся справедливость, мы с горечью вынуждены сказать, что она не воспользовалась ничем из этого в той степени, в которой должна была. Напротив, она стала сожалеть о вещах, которые могла использовать для сопротивления.
Когда из нее было выдавлено согласие, она поддалась самым меланхоличным воспоминаниям,
