предположила я.
– Ну нет, котенок – это не для тебя, – беззаботно ответил Ральф. – Это кое-что поинтереснее.
– Тогда маленький львенок, – сказала я и быстро улыбнулась, услышав смех Ральфа.
– Открой и взгляни, – посоветовал он. – Только осторожно.
Я проделала маленькую дырочку в крышке и осторожно заглянула внутрь. Меня встретил подернутый дымкой, разгневанный взгляд, идущий прямо из вороха взъерошенных перьев. Это был детеныш совы, забившийся в уголок корзинки и навостривший на меня свои крохотные когти. При этом из его широко открытого розового клюва вырывался громкий и сердитый писк.
– О Ральф, – вздохнула я в восторге и посмотрела вниз.
Лицо Ральфа сияло любовью и торжеством.
– Мне пришлось лезть за ним на самую верхушку высоченной сосны, – сказал он с гордостью, – хотелось подарить тебе то, что не подарит никто другой. И чтобы это принадлежало Вайдекру.
– Я назову ее Кенни,[6] – сказала я, – потому что совы очень умные.
– Не очень-то она умная, – насмешливо ответил Ральф. – Мы чуть не упали вместе с дерева, когда она меня поцарапала.
– Я всегда буду любить ее, потому что ее подарил мне ты, – говорила я, разглядывая блестящие глаза совенка.
– И любовь, и мудрость, – продолжал поддразнивать меня Ральф, – не слишком ли это много для одной маленькой совы?
– Спасибо тебе, – от всего сердца поблагодарила я его.
– Выйдешь попозже? – поинтересовался он.
– Я постараюсь, – пообещала я, глядя вниз на Ральфа. – Приду на мельницу сразу после завтрака. – Повернув голову, я услышала начинающуюся на кухне возню. – А теперь мне пора идти. Увидимся на мельнице, и еще раз спасибо за подарок.
Мы решили держать Кенни в одной из нежилых комнат нашего огромного дома. Ральф научил меня кормить птенца сырым мясом, завернутым в мех, и ухаживать за перьями на его грудке.
В то лето Ральф взбирался ради меня на любое дерево, он готов был на любой риск. И я тоже все могла бы сделать для него. Или почти все. Была одна вещь, на которую я никогда бы не пошла. И если бы Ральф оказался умнее или был менее влюблен в меня, ему бы это о многом сказало. Я никогда бы не взяла его в свою постель. Ральф мечтал лежать рядом со мной там, в хозяйской кровати, под темным резным изголовьем, с подушками, неохватными, как ствол взрослой сосны. Но я не могла. Как бы я ни любила нашего егеря, он никогда не ляжет со мной в постель сквайра Вайдекра. Я старалась уклониться от этой просьбы, но однажды, когда мама с отцом уехали с визитами в Чичестер, а слуги получили выходной, Ральф прямо попросил меня об этом и встретил безоговорочный отказ. Его глаза потемнели от гнева, и он один ушел в лес ставить капканы. Скоро он забыл об этом единственном моем отказе. Будь он поумнее, он запомнил бы его на все то золотое, нескончаемое лето.
Но оно не было нескончаемым для мамы,
Canny
