локонами, а глаза при свете свечей казались мерцающими, как у кошки.
Свет в комнате падал только на меня, и все очертания позади терялись в неясном полумраке. Зеленые фалды занавесей у старинной кровати казались развесистыми лапами ели в свете моей одинокой свечи. Отблеск огня загадочно играл на противоположной стене. Игра света, а может быть, обостренное воображение, – но мне на минуту показалось, что я не одна в комнате. Не оборачиваясь, я продолжала вглядываться в зеркало, пытаясь разглядеть тень в углу комнаты.
Это был Ральф.
Он лежал, как ему и хотелось, на старинной хозяйской кровати. На его лице играла та теплая, любящая улыбка, которая всегда появлялась у него при виде меня. Улыбка, в которой смешивались доверие, нежность, мужская гордость и какой-то привкус грубой силы.
Я замерла, не в силах ни вздрогнуть, ни пошевелиться. Я не видела его ног.
Если они целы, то, значит, все последние месяцы были просто ночным кошмаром, а сейчас это сладкая реальность. Если же их нет, следовательно, ночной кошмар продолжается и я просто схожу с ума. Я должна обернуться и понять, что происходит.
Мое лицо было единственным освещенным местом в комнате и как-то призрачно смотрело на меня из зеркала. Я закусила губу для храбрости и медленно, медленно повернулась.
В комнате никого не было.
Кровать была пуста.
– Ральф? – хрипло спросила я, и свеча в моей руке задрожала.
Я сделала три шага и подняла ее повыше, чтобы видеть все углы комнаты. Подушки и вышитое покрывало на кровати лежали несмятыми. Я потрогала трясущейся рукой подушку, она была холодной.
Здесь никого не было.
Я добрела до маминого туалетного столика и буквально уронила на него подсвечник.
– О боже! – простонала я жалобно. – Не дай мне сойти с ума. Не насылай на меня этой страшной болезни сейчас, когда я так близка к миру и покою.
Долгие минуты прошли в полной тишине, прерываемой лишь тиканьем старинных дедовских часов в коридоре. Я глубоко вздохнула и отняла руки от лица. Мое отражение в зеркале было по-прежнему привлекательным, но я смотрела на него как чужая. Я никогда не подозревала о том, какой мрак и ужас прячутся в глубине этих зеленых кошачьих глаз.
Внезапно где-то рядом скрипнула половица, и дверь отворилась. Я вскрикнула от страха, но оказалось, что это мама. Секунду она стояла не двигаясь, внимательно, с каким-то странным выражением глядя на меня.
– Ты кокетничаешь перед зеркалом, Беатрис? На тебя это не похоже, – немного помолчав, мягко сказала она. – Я напугала тебя? Ты такая бледная. О чем ты думала сейчас?
Я натянуто улыбнулась и отвернулась от зеркала. Мама молча подошла к комоду и достала из верхнего ящика носовой платок. Молчание странным образом затягивалось, и я ощутила некоторый прилив тревоги.
– Ты, должно быть, соскучилась по своим нарядным платьям, – как всегда не вовремя,
