желание управлять ею. Если б она знала!.. Но здесь я оборвала себя. Заглянуть за барьеры, которые я воздвигла в своей собственной душе, было немыслимо даже для мамы.
Она тревожилась обо мне годами. Ее мелкие придирки только раздражали меня. Папа всегда самодовольно утверждал, что Лейси из Вайдекра не могут ошибаться, так что ее жалобы на меня казались всем просто плодом ее глупого городского воспитания. Но сейчас, когда папы не стало, выяснилось, что ее суждения обо мне были достаточно здравыми. Она не только считала, что я веду себя неподобающе, – это легко можно было исправить, – нет, она находила, что мои мысли и поступки вообще не соответствуют мыслям и поступкам молодой девушки.
– Мама… – неожиданно для себя произнесла я, и это был полуосознанный призыв к помощи, к защите, которую она могла бы дать мне против моих страхов. Хотя то, чего я боялась больше всего, было недосягаемым для ее зорких глаз.
Она прекратила возню с ящиками и подошла ко мне, беспокойно изучая мое лицо.
– Что случилось, Беатрис? – спросила она. – Что с тобой? Хоть ты мое собственное дитя, временами я даже не могу понять, о чем ты думаешь.
Я молчала. Я не находила слов. Видеть мамино лицо и разговаривать с ней всего через несколько минут после этой страшной галлюцинации было свыше моих сил.
– Что-то происходит в нашем доме, что-то идет неправильно, – продолжала она уверенно. – Меня всегда считали дурочкой, но это далеко не так. И сейчас я знаю, что в нашем доме происходит что-то плохое.
Я протянула руки, наполовину призывая ее, наполовину – защищаясь от тех слов и мыслей, которые могли прийти ей на ум. Она не приняла моих рук. Она не сделала ни одного движения ко мне, продолжая холодно изучать меня.
– Ты любила отца совсем не так, как обычно любят своих родителей дети. Я ведь наблюдаю за тобой всю жизнь. Ты любила его, потому что он был сквайр и потому что он владел Вайдекром. Я знаю это. Со мной здесь никогда не считались, и мое мнение никого не интересует. Но я уверена, что в такой любви есть что-то… опасное.
У меня перехватило дух, когда она на минуту задумалась, а затем нашла это слово.
Я сжала за спиной руки, чтобы не выдать их дрожь, и отвернулась от матери, чтобы скрыть свою ужасную бледность. Если бы я даже была убийцей, стоящей на эшафоте, я не могла бы чувствовать себя более виновной, более ошеломленной.
– Мама… – почти прошептала я. Это была мольба остановиться, не казнить меня больше такими ужасными словами.
Она подошла вплотную ко мне. Я готова была отступить, но, собрав всю свою храбрость и гордость, оставалась стоять как вкопанная. Я смотрела ей в глаза моими отважными, лживыми глазами и не опускала их.
– Беатрис, я намерена женить Гарри на Селии, – с трудом произнесла мама, и я увидела в ее глазах слезы. – Поверь, ни одна женщина не стремится к появлению другой в ее доме. Ни одной матери не хочется, чтобы ее сын отвернулся от нее ради своей невесты. Но я делаю это для Гарри. – Помолчав,
