оба выглядите.
Гарри улыбнулся, но в его глазах затаилось какое-то смущенное выражение. Церемонным жестом он поклонился маме и мне и предложил нам руки. Но за его внешней галантностью я видела волнение, вызываемое каждым моим движением. И хотя я легко улыбалась в ответ, рука, которой я оперлась на его руку, дрожала, и, когда я села, стол поплыл у меня перед глазами, как будто я собиралась упасть в обморок.
Гарри и мама обменивались семейными новостями, а я в это время тщательно следила за тем, чтобы мой голос звучал естественно, когда кто-нибудь обращался ко мне. После обеда Гарри решил не оставлять нас, а посидеть с нами в гостиной.
– Я привез из банка наши фамильные драгоценности, мама, – объявил он. – И хотел бы на них взглянуть. Какие они тяжеленные! Я все время придерживал их под плащом, пока скакал на лошади, так как боялся потерять их, я был уверен, что меня ограбят по дороге.
– Не было необходимости везти их самому, – ответила мама, – ты бы мог оставить их у своего лакея. Но надо обязательно взглянуть на них.
Она на минутку вышла в свою комнату за ключом и, вернувшись, открыла маленький ларец с тремя выдвижными отделениями.
– Селия наденет это в день своего венчания, – объявила мама, вынимая фамильные бриллианты Лейси – кольца, браслеты, ожерелье, серьги и тиару.
– Не придется ли ей в таком случае стоять на коленях, – смеясь, сказал Гарри. – По-моему, они весят тонну. Неужели ты их когда-нибудь надевала, мама?
– Благодарение Богу, нет, – ответила она. – Мы провели только один сезон в городе после нашей свадьбы, и я даже без этих старинных украшений выглядела достаточно хорошенькой. По обычаю, их дарят в день венчания, а затем отправляют в банк. Но Селия может хотя бы на несколько часов надеть их в октябре.
– В октябре? – переспросила я, и вечная вышивка выскользнула из моих рук, а игла уколола мой большой палец.
– О бедная Беатрис! – воскликнул Гарри. – Я хочу непременно получить этот носовой платок в подарок, когда он будет наконец готов. На нем больше пятнышек крови, чем вышивки. Зачем ты устраиваешь для нас эту пытку, мама?
– Пытка – это пытаться чему-нибудь научить ее, – смеясь вместе с любимым сыном, ответила мама. – После дня, проведенного со своими овцами, Беатрис не может положить правильно ни одного стежка. Впрочем, моя дочь никогда не блистала успехами в рукоделии.
Она уложила драгоценности обратно в ларец и унесла их в комнату. Гарри взял мою руку и тщательно осмотрел маленькое пятнышко крови.
– Бедная Беатрис! – повторил он и поцеловал раненое место.
Его губы раскрылись, и он высосал появившуюся кровь. Находясь в нервном, взвинченном состоянии, я дрожала, как породистая лошадка. Я чувствовала его зубы на пальце и могла ощущать кончик его языка, такой влажный и теплый, ласкающий мою кожу. Его рот был горячим и восхитительно влажным. Я держала мою руку у самых его губ и не дышала.
– Бедная Беатрис, – повторил
