Лайзо сам вчерась варил.
– Лайзо? – переспросила я только для проформы, уже смирившись с необходимостью перекусить подозрительным бульоном. Голова по-прежнему кружилась. А запах от миски шел умопомрачительный… или мне так с голоду казалось?
– Лайзо – младшенький мой, – с охотой пояснила Зельда, вскидывая черные, будто насурьмленные, брови. Кажется, мой обморок ее несколько смягчил. Думаю, проснулись материнские инстинкты, о которых писал в своей возмутительной книжке алманец Брейд. – Весь в отца пошел – красавец. Не человек – огонь. Как до сих пор не оженился – не знаю.
– Может, молод? – Я осторожно отхлебнула бульон. Он показался мне вкуснее самых лучших деликатесов Георга. Головокружение потихоньку отступало.
Эллис, приступивший к изучению очередного «веника» на стене, быстро глянул на нас и вздохнул. Ну, конечно, мужчинам такие разговоры не интересны…
«Он в первую очередь не мужчина, а детектив», – подумала я неожиданно и так удивилась этой мысли, что чуть не выронила горячую миску прямо себе на колени.
– Да уж постарше тебя будет, пташечка, – хмыкнула гадалка. Наверняка она заметила мое замешательство, но вряд ли правильно истолковала. – Двадцать шестой годок идет… Ешь, ешь. Нравится? Небось после лордовых-то яств нос воротишь?
Я представила свое поведение со стороны – и почти устыдилась. Если судить по справедливости, Зельда вовсе не обязана была за мною ухаживать. После наших ссор и препирательств это было похоже на шаг к примирению… И не важно, что мне по большому счету нет дела до этой гадалки, а ей – до меня. Эллису отчего-то захотелось нас… подружить? Для чего? Неужели он хочет, чтобы мы общались и дальше? Не только я и Зельда, разумеется… боже, что за ужасное знакомство для леди… но и я и… Эллис?
Эта мысль ошарашила меня настолько, что я поспешила запить ее большим глотком бульона и чуть не поперхнулась.
«Супчик» был вкусным, но слегка… переперченным. Не для моего голодного желудка.
Зельда окинула меня подозрительным взглядом.
– Что вы, мне очень нравится, – уверила я гадалку, чтобы не показаться невежливой. – У вашего сына легкая рука.
Гадалка нахмурилась – и расхохоталась. Ей вторил смех Эллиса, бархатный и пьянящий, словно кофе с ликером.
– Ну, учудила, ну, повеселила, – утирала слезы она. – За это и еще на хайрейн предсказать не жалко.
От неловкости бульон я выпила залпом. Оглянулась в поисках салфетки, разумеется, не нашла и облизнула губы.
– А что смешного в моих словах?
– Ничего, если подумать, – улыбнулся Эллис и уселся в кресле, по-кошачьи щуря глаза. Под пристальным и немного насмешливым взглядом детектива мне захотелось гордо выпрямиться и состроить чопорное лицо.
Но, к сожалению, сейчас мой облик был далек от аристократического и вряд ли даже самая строгая гримаса произвела бы впечатление на Норманна. Где уж там изображать негодование и холодность, когда
