ничто не угрожает: единственным врагом, которого мне следовало опасаться, был принц де Тальмон.
– Он достаточно силен, друг мой.
– Был силен, вы хотите сказать, ибо сейчас он такой же изгой и беглец, как и я. О, мне хорошо известно, как он устроил побег герцогу де Бофору. Он с ним заодно. Так что, как видите, я в безопасности. Надеюсь, вы позволите мне сесть?
– О, простите, дорогой Людовик! – воскликнул доктор, почтительно вставая с намерением пододвинуть к нему кресло. – Я так взволнован!
Граф, улыбаясь, сел и после небольшой паузы продолжал:
– Дорогой доктор, как я уже говорил, мне не хочется испытывать ваше долготерпение. Но, раз уж в силу надобности, и совершенно неожиданно я проделал путь не в одну сотню лье ради того, чтобы побеседовать с вами, вы позволите мне подробно объяснить, чего я жду от вашей дружбы?
Вместо ответа доктор позвонил в колокольчик, лежавший у него под рукой на столе.
Появился слуга.
– Меня ни для кого нет, – предупредил врач.
Слуга поклонился и вышел, закрыв за собой дверь.
– Теперь, когда вам больше не стоит бояться, что нас прервут, говорите, я слушаю.
– Первым делом мне хотелось бы развеять предубеждения, которые вы ко мне питаете: принц де Монлор написал своему отцу письмо, которое вам передали, и в нем незадолго до смерти он попрощался со своими домочадцами.
– Верно, я читал его письмо, и, признаться, оно весьма меня огорчило.
– И вы, конечно, с поспешностью решили, что я нарушил данное вам слово и убил или велел убить тех двоих?
– Признаюсь, подобная мысль действительно приходила мне в голову.
– Возможно, вы и сейчас так считаете. Ну что ж, доктор, вы заблуждались, вернее, заблуждаетесь. И мне больно сознавать, что вы так плохо меня знаете, хотя и присутствовали при моем рождении. Нет, я не убивал и не приказывал убить моих врагов. С их голов не упал ни один волос, даю вам честное благородное слово! Вы мне верите?
– Разумеется, верю. И признаюсь в этом с радостью. Тогда что же с ними сталось?
– А это уже моя тайна. Может, однажды вы ее узнаете от них самих, если они когда-нибудь объявятся, в чем я сомневаюсь. Вам же довольно будет знать, что они живы и я уже не властен над ними.
– Не стану больше настаивать на этом. И благодарю вас, дорогой Людовик.
Молодой человек поклонился.
– Ну а теперь давайте поговорим о том, что касается непосредственно меня, – о моей сестре!
– Как вы и просили, я переправил ее в замок Лабом. И каким-то чудесным образом никто, кроме вашей матушки, даже не заметил, что ее похитили. Когда же бедная Санция пришла в себя, то премного удивилась, увидев меня возле изголовья своей постели. Я объяснил ей в двух словах, зачем я здесь. Сделать это мне было несложно, благо за несколько дней до того она сама, как вам известно, вызвала меня из Парижа, к тому же мне и прежде приходилось частенько ее проведывать. Так вот, она ничего не помнила с той минуты, как ее похитили. Потом, однако, хоть и не без труда, мне
