лежит на его голове.
– Старина, – отвечал граф, нахмурив брови и побледнев еще сильнее, – я не понимаю и не желаю понимать ваших намеков.
– Людовик!..
– Как только я переступлю этот порог, – горячо прервал он доктора, – меня уже больше не будет ни для кого на свете. Вы мой душеприказчик и опекун Санции, и сердце подскажет вам, как поступить дальше. Прощайте! Прощайте! – упавшим голосом закончил он.
Несколько раз пожав врачу руки, граф спешно спустился по лестнице, не желая больше ничего слышать.
Доктор еще какое-то время стоял как вкопанный, задыхаясь от отчаяния.
– Какой храбрец! – проговорил он. – Бедный Людовик, неужто злой судьбе было угодно осквернить твою благородную душу!
Он печально покачал головой, подавил вздох, утер лицо от слез и, нетвердой походкой, вернулся к себе в кабинет, где его уже дожидались бледные, охваченные тревогой и горем мать и сестра того, кто только что без малейшей пощады к себе подчинился немилосердному закону – око за око.
Прошло много лет. О графе Людовике де Манфреди-Лабоме не было ни слуху ни духу. И имя его скоро позабыли в водовороте политических событий, потрясших Францию в пору несовершеннолетия короля Людовика XIV.
Книга первая. Олоннэ
Глава I. Как экипажу испанской пироги «Сан-Хуан де Диос» явился призрак, и что за этим последовало
15 июля 1674 года в два часа ночи покрытое бурунами море штормило, как после урагана. Ослепительно-яркая луна в экваториальном небе, усеянном блестящими, точно алмазы, звездами, мелькала за редкими облаками, гонимыми юго-восточным ветром. Снова и снова заливала она серебром пенные гребни волн, отражаясь в изломанной зыбью океанской шири, словно в зеркале.
Военная испанская пирога, пронзая ночную мглу, неслышно продвигалась вдоль берега острова Куба, держась от него на расстоянии не больше двух кабельтовых, – под покровом тени, отбрасываемой высокими островными горами.
Давайте опишем в двух словах этот тип легкого суденышка, ныне уже совсем позабытый, но весьма распространенный на Антильских островах во времена, о которых идет речь, и особенно незаменимый в каботажном плавании[19].
Эта пирога, длиной девяносто и шириной восемнадцать французских футов[20], заострялась к носу, сохраняя в среднем шесть футов по ширине кормы. То была своего рода полугалера с экипажем из ста двадцати человек и командой в сорок гребцов. На корме у нее помещалась батарея из четырех камнеметных орудий, а на носу – девятифутовой длины шестифутовая пушка. Осадка такой пироги составляла пять футов, а легкость ее была такова, что она погружалась в воду всего лишь на полтора фута и таким образом могла подниматься по течению рек до определенной высоты.
Наша пирога, называвшаяся «Сан-Хуан де Диос», имела две мачты с латинскими[21] парусами; но сейчас мачты на ней были опущены на стандерсы – железные вилообразные стойки, установленные посередине судна.
«Сан-Хуан де Диос» покинул
Каботажное плавание, или каботаж, – прибрежное плавание.
Французский фут – мера длины, равная 0,3248 метра.
Латинский парус – треугольный парус, названный по месту первоначального распространения (в странах Средиземноморья); обычно крепится передней кромкой к мачте и стеньге (надставной мачте), поднимаемой вместе с парусом вдоль мачты.
