Или ты возвращаешься домой поздней ночью и видишь соседа – милого мальчика со скрипочкой, вгоняющего иглу шприца себе в вену прямо на лестничной клетке. Только все мерзости, которые узнала Арсеника, касались не кого-то, а ее самой.
Они ненадолго оторвались друг от друга только для того, чтобы он выкурил сигарету, а она допила свое пиво. Но даже тогда у нее не возникло мысли уйти. Затем все продолжилось в комнате.
Арсеника сжала ладонями виски и тихонько застонала. Это все она помнила до отвращения ясно. Собственные вскрики вперемешку со звуками заставки видеоигры из телевизора. Татуировка под ключицей, которую она видела все время и казалось, что это никогда не закончится: Juc vitae ac necis, затейливая мелкая вязь. «Право распоряжения жизнью и смертью» – перевод она нашла уже дома. И запах. Запах чужого человека – его волос, слюны, пота, этих чертовых чернил – всего того, что она потом долго и ожесточенно смывала с себя в ванной. Терла лицо и шею мочалкой так, словно пыталась содрать кожу.
– Дочь, ты что-то совсем бледная. – На лоб легла шершавая ладонь матери. – Температуры вроде нет…
– Я в порядке, – бросила Арсеника свою дежурную фразу, мысленно возвращаясь в их маленькую кухню с рыжей лампой, светлыми обоями и раскидистым фикусом в кадке.
– Может, хотя бы до магазина прогуляешься? Я хлеб забыла купить. Ну нельзя же совсем без свежего воздуха…
Помедлив, Арсеника кивнула. Воздух. Вот чего ей так сейчас не хватало. Морозный, колкий. Чтобы почувствовать хоть что-то, кроме свинцовой тяжести в голове и постоянного желания спать. Пусть будет холод. Ей нужен воздух…
Вопреки обыкновению, она не стала тратить время на макияж. Накинула пуховик Ники, сунула ноги в ее же разношенные угги и вышла в подъезд, пошатываясь от того, что давно не покидала квартиру и что вообще на это осмелилась.
В почти безлюдном супермаркете Арсеника долго бродила по кругу. Это немного помогало забыться. Выбрав очередной ненужный шампунь и газету для матери, она зачем-то положила в корзинку бутылку вина, хотя терпеть не могла спиртное. Снова обошла все ряды, и только когда внимание со стороны охранника стало совсем неприкрытым, остановилась у полок с хлебом.
Стоило ей протянуть руку за буханкой, как за спиной что-то коротко пшикнуло. Арсеника почуяла неладное, но отскочить не успела – через мгновение ее с головы до ног окатило коричневатой пеной.
Издав гневный вопль, она обернулась. Источником беды оказалась бутылка «колы» в руках меткой кареглазой девицы.
– Прости, я такая неловкая, – проблеяла та, поспешно закручивая крышку. Затем достала из кармана куртки замызганный платок и бросилась оттирать промокший пуховик. Арсеника открыла рот, чтобы высказать засранке все, что о ней думает, но ругательства застряли в горле. Больше всего ей захотелось разреветься. Выхватив платок из рук перепуганной девушки, Арсеника, как смогла, вытерла затылок и шею. Пальцы мгновенно слиплись от сладости.
– Тебе
