печет лучшие на свете блины, – не преминула вмешаться Холли.
– Уверен, что так оно и есть, – ответил Сэм, по-прежнему не глядя на девочку.
Джой нахмурилась. Ей снова стало любопытно, почему он так не любит детей? Но она не спросила.
– Послушайте, пока вы здесь, не стоит беспокоиться о завтраке для меня. Я, как правило, обхожусь без него, а если проголодаюсь, сам могу соорудить бутерброд на скорую руку.
– Эдакий вы упрямец, – только и сказала Джой.
Он отхлебнул еще кофе.
– Мне нужно сегодня закончить одну работу. Пора в мастерскую.
– Прихватите с собой хотя бы маффин, – предложила Джой, взяв свежеиспеченный кекс с синей керамической тарелки и протягивая ему угощение.
Он вздохнул:
– Если я его возьму, отпустите меня?
– Если я вас отпущу, вы вернетесь?
– Вообще-то я здесь живу.
Джой снова улыбнулась:
– Отпускаю вас. Идите с миром.
Его губы дернулись.
– Люди считают меня странным.
– Я нет, – быстро произнесла она, сама не зная почему, пока не увидела промелькнувшее в его взгляде удовольствие.
– Не забудьте сказать об этом Кей, – бросил он, выходя из кухни.
– Пока, Сэм, – послышался ему вслед звонкий голосок Холли.
Джой была уверена, что Сэм ускорил шаги, чтобы не слышать детского голоса.
Зря он отказался от блинов. Спустя три часа Сэм все еще чувствовал их запах, а его желудок явно протестовал, требуя пищи. Налив себе вторую чашку кофе, он уставился на крошки от маффина, с которым он быстро расправился, пожалев, что кекс был только один. Черт бы все это побрал!
Мало того что лицо Джой постоянно маячило у него перед глазами, так она еще оказалась прекрасной кулинаркой. Ну и кто ее просил готовить ему завтрак? Кей никогда этого не делала. Обычно он обходился кофе с бутербродом. Но сейчас он ощущал во рту вкус маффина, и запах блинчиков его мучил.
Хотя попробовать их – значило бы сесть рядом с тараторившей без умолку крошкой Холли. Видеть ее сияющую улыбку, слушать детскую болтовню было выше его сил. Он сделал глоток горячего кофе, и его пустой желудок заурчал. Но он хотя бы закончил работу. Скрестив ноги и откинувшись на стуле, Сэм мысленно похвалил себя.
Безупречно гладкая поверхность деревянного стола мягко поблескивала свеженанесенным лаком. Толстая ножка выглядела корявой и перекрученной, но тоже была отполирована и все углы сглажены. Он сделал ее из цельного толстого сука упавшего дерева. Сэм был уверен, что заказчику работа понравится. Увидеть воплощение своего замысла в готовом изделии было несказанно приятно. Он чувствовал подобное удовлетворение и тогда, когда работал с красками и холстом.
Сэм нахмурился. Он бежал от воспоминаний, не хотел думать о своей страсти к рисованию. А что, если он никогда в жизни не сможет снова взять в руки кисть? Эта мысль постоянно мучила его.
Хорошо,
