танце мы наделали кучу помарок. Я на старте опять начала трястись ни с того ни с сего – так бывало, когда я только пришла из одиночного катания. Мы с Андреем участвовали уже во многих показательных выступлениях, и мне казалось, что эта нервозность ушла. Ничуть не бывало. Возможно, сыграло свою роль то, что Татьяна Анатольевна первые два дня находилась рядом с нами, а накануне последнего уехала в Москву, где ее ждали Роднина и Зайцев. Я устала от первых соревнований и выступила далеко не в полную силу, хотя та произвольная программа одна из самых моих любимых – испанские танцы.
За полгода до Липецка, зимой, в Горьком, прошел мой первый тренировочный сбор в группе Тарасовой. Льда предоставили много, расписание составили хорошее, мне полагалось как одиночнице выступить в марте на Спартакиаде народов СССР. Поэтому я рано утром проходила с одиночниками «школу», а потом уже с Андреем отправлялась на тренировки танцоров. Днем я отрабатывала прыжки, а вечером снова танцы. Несмотря на такую нагрузку, я носилась по катку в замечательном настроении, хотя и падала все время. Заниматься танцами приходилось на коньках, которыми пользуются одиночники, а они длиннее. Перейти же на танцевальные я не могла, мне же еще предстояло прыгать. Поэтому в некоторых танцевальных элементах я наступала себе на пятку и падала головой об лед. Прошло много лет, но еще долго парочка танцевальных шагов заставляли меня побаиваться последствий. Уж очень здорово я падала – наотмашь. На Спартакиаду прямо с чемпионата мира приехала Татьяна Анатольевна, выглядела она крайне недовольной: «Продолжаешь портить тело…» Но я ходила счастливая, я всем нравилась, похудела, много тренировалась, и жизнь мне представлялась очень интересной. К тому же Марина Зеленецкая отдала мне свое ярко-синее платье, сшитое в мастерских Большого театра. Как мне казалось, я блистала. И вокруг все говорили: «Как же тебе на пользу пошло то, что ты перешла в танцы». Тут же возникала мысль: «Что же я так круто все меняю, если у меня теперь хорошо с одиночным катанием?» Конечно, я себя обманывала, сложные прыжки я из программы изъяла, следила только за чистотой проката и заняла пятое место. Вернулась в Москву, выступила еще и на Спартакиаде столицы, получила кучу комплиментов, но тут я почувствовала, что скучаю по танцам. После Спартакиады народ поехал в турне по Сибири, а я – домой. Летела я ранним-ранним утром. Люда Баконина, с ней я вместе жила, проводила меня на ночной автобус, отправляющийся в аэропорт. Почему-то остался в памяти этот полет из Ижевска в Москву. Может быть, потому, что тогда я окончательно поняла: лечу домой тренироваться в танцах, я отныне не одиночница. Моя прошлая спортивная жизнь в Ижевске закончилась.
Зимой Андрей неделю болел, меня подхватил Женя Севрюк. Мы занимались недолго, мне было с ним неудобно кататься, не складывалось. Наверное, я за месяц успела привыкнуть к Андрею.
АНДРЕЙ. С Наташей мне поначалу приходилось тяжко. Одиночники – каменные люди, у них же ноги – железобетон. Чтобы этот железобетон превратился в ноги
