останется после массажа, придет в пятую аудиторию. Если сможет, конечно. Там все и обсудим.
– Заодно и про твое новое назначение спокойно поговорим. Соглашайся, Ян, прошу тебя!
– Лишь бы припахать бедного пенсионера!
Колдунов ободряюще потрепал его по плечу и ушел, распевая: «Нам пенсия строить и жить помогает, она как друг нас зовет и ведет, и тот, кто с пенсией по жизни шагает, тот никогда и нигде не пропадет!»
«Он поможет, – подумал Илья Алексеевич страстно. – Хотя бы выслушает, ведь я больше не могу носить в себе этот ужас».
1988 год
Наступила теплая, бесснежная зима. В шестом часу вечера становилось совсем темно, и дома на Петроградской стороне, погружаясь во мрак, становились похожи на таинственные старинные замки. Теперь Жанне часто приходилось гулять одной – у Ильи началась сессия, и он сутками напролет занимался. Несчастный, серьезный, он сидел на кровати в окружении множества конспектов и учил, зажимая уши ладонями. Илья шел на красный диплом, поэтому на всех экзаменах должен был получать только «отлично». Она забегала к нему всякий день, если только не дежурила в клинике, тихонько варила обед и, расцеловав своего любимого, исчезала, чтобы не мешать зубрежке.
Соединившись, они никак не могли оторваться друг от друга, занимались любовью при каждом удобном случае. Жанне хотелось длинных неспешных ночей, наполненных лаской и нежными разговорами, но она была счастлива даже этими лихорадочными встречами. Когда Илья уходил, Жанна представляла, будто он лежит рядом с ней в постели. Утром, поднимаясь на работу, она почти наяву видела, как он вместе с ней пьет утренний чай. Что бы она ни делала, Жанна все время мысленно разговаривала с ним. Осталось потерпеть совсем чуть-чуть, и эти мечты сбудутся, – говорила она себе. Ей в голову не приходило, что Илья может и не жениться на ней. Скорее солнце взойдет на западе, чем мы расстанемся, – думала она с самоуверенностью юности.
Наконец первый экзамен, терапия, остался позади. Зубривший трое суток подряд, без перерыва, Илья был поражен и даже немного уязвлен той легкостью, с которой ему досталось «отлично». Жанна приготовила праздничный обед, жареную курицу, оливье и бутылку сухого вина, который они съели в перерыве между страстными объятиями.
Приходилось торопиться, в тот день Жанна выходила в ночную смену.
Ночь выдалась хлопотная, как бывало всегда, когда дежурил Линцов – молодой, но уже слегка подсушенный доктор. Всю мощь своего недюжинного ума он обратил на изучение терапии, в остальных сферах жизни оставаясь беспомощным и даже слегка неадекватным. Впрочем, несмотря на мешковатые брюки, жуткие цветные рубашки, которые постеснялся бы надеть иной детсадовец, сильные очки в тяжелой роговой оправе и раннюю лысинку, Линцов был действительно великолепным терапевтом. Бабушки-сердечницы в его смены всегда начинали усиленно болеть, чтобы обратить на себя внимание доктора.
Добросовестный Линцов заставлял Жанну снимать ЭКГ, брать сахар крови, ставить капельницы каждой такой старушке, хотя любой другой врач ограничился
