на своих собственных.
Разрушить до основания старый мир для русского человека – это как в ясное морозное утро выпить стакан хорошей водки и хрустнуть вослед солёным огурчиком. А вот строить нам, как правило, неохота. Оттого и льём вечно бетон в мёрзлую землю да асфальтируем голубые дорожные лужи.
Эх, кабы научиться нам канительному делу, кабы протянуть золотую нить судьбы по лычкам и орденским планкам отцов и дедов. Чтоб будущее стало преемственным, тёплым, как ухоженная старина. Куда там!
Вот почему традиционный лозунг всякой революции «Умрём за лучшую жизнь!» – это умножение на ноль надежды на светлое будущее. Гоген постулировал вопрос предвидения в названии одной из своих картин «Кто мы, что мы, куда идём?» Узор творчества и человеческой трагедии был начертан на прибрежной отмели острова Таити задолго до прибытия художника…
Узоры судьбы проявляются медленно. Так проявляется изображение на фотобумаге, положенной в проявитель. Фотоснимок нашей судьбы уже существует, но мы его до поры не видим. Что ж, дождёмся окончания работы Мастера!
Непредсказуемо!
Плохо, когда голова пуста, и писать не о чем.
– А ты не пиши.
– Как не писать, если подушечки пальцев зависли над клавиатурой и ноют, как зубы во рту! А вылечить их можно только «методом выдирания» на белый вордовский лист. Дело известное.
Я горько вздохнул, предвкушая неловкий, болезненный диалог с Музой, и как заправский дантист, стал готовиться к операции.
Кликнул команду «создать документ», но призадумался.
Известное дело, чем ближе сочинитель к заглавной буквице будущего сочинения, тем больше девственная белизна вордовского прямоугольника, как сквозь лупу, начинает всматриваться в детали авторского замысла. И тут, честно говоря, девять первых подходов не стоят и гроша. И только десятый, лязгая клыками построчных литер, вгрызается в лист, как матёрый хищник – тогда берегись!
Прочие буковицы, рифмы и знаки препинания, как зубы в хорошей драке, летят прочь, опустошая литературные челюсти автора.
Конечно, не существует правила без исключения. Порой приходится «рвать» вполне здоровые зубы, чтобы хоть как-то унять величину творческой боли.
Но вот операция закончилась. Пациент выходит из кабинета. И кто из нас, глядя на челюсти сочинителя, перевязанные бинтами повествовательных предложений, скажет: под каллиграфическими лентами действительно зияет рана высокой литературы, или сочится содранная родинка, которую прижечь перекисью водорода может любой эскулап-троечник, скользящий в лифте по этажам Пироговки?
Русское поле премногоблагодарения
Когда человеку предлагают достать из кармана честно заработанные деньги и зарыть их на поле Чудес – не каждый на это согласится сразу. Жалко: кому хрустящие бумажки, кому свой труд, проданный за типографский хлам с водяными знаками. Во всяком случае, есть о чём подумать.
Волна
