3-й балладе Шопена) или картинной (К. Дебюсси, «Игра волн» из орк. цикла «Море»; Б. Барток, 5-й квартет, 2-я часть). В опере применение К. ф. иногда связано с фантастической (ария Лебедь-птицы из оперы «Сказка о царе Салтане») или комедийной (общая композиция скетча «Туда и обратно» Хиндемита) образностью»[4]. Такую справку нам дает В. Цуккерман.
Понятно, что форма эта была бы обречена на тоскливый и позорный провал, если бы крайние части после середины повторялись с точностью до миллиметра. Авангардисты в данном случае имеют большие преимущества, ибо уйдя с головой в додекафонию (12-ти тоновое созвучие), избавившись от довлеющих тональных законов, они придумали себе массу радостей в виде инверсии, обращения, уменьшения, увеличения, ракохода и т. д., с помощью которых повтор становится таким, что узнать его получается только у искушенных и продвинутых. В основном, повторы имеют вариативные оттенки в поддержку общей тематики, и здесь уже кто во что горазд!
Опять же динамика развития может быть какой угодно. Буквой «Л» или буквой «V», кому как нравится. Яркая, насыщенная середина и скромные края или центральное затишье, как бы ни о чем, обрамленное в богатую, щедрую раму крайних частей. В комической оперетте Хиндемита «Туда и обратно» в центре происходит самоубийство, а начало и конец абсолютно счастливые, в повести Джозефа Конрада «Сердце тьмы» – в середине возгласы «Ужас, ужас», а по краям дуэт тумана и Яхты «Нелли».
Пытаясь создать сборник эссе, я использовала эту форму. Пять глав, центральная из которых посвящена более чем несерьезным вещам, а именно: детским воспоминаниям, московской климатической взбалмошности, а также домашним питомцам. 1-я и 5-я главы – о моей работе с детьми, о их семьях и о Церкви. Почему я их объединила? Объясняю: своим существованием пятая глава обязана первой, да, именно, дети (мои юные студенты) привели меня в Церковь. 2-я и 4-я главы отданы карьерным вопросам: во 2-й описаны все казусы консерваторской жизни, а в 4-й – планы космического масштаба.
А теперь о самом главном: ритм, слог, фразировка. Вот ответьте на вопрос: «Шуберт – представитель какой эпохи?» Конечно, романтической, тут запинок быть не может, Шуберт – это не Франк и не Берлиоз, а также не Бетховен и не Карл Филипп Эммануил Бах, который творил на рубеже стилей, и сказать однозначно, что вот этот классик, а этот – хранитель барочных традиций нельзя, более того, даже комично. С Шубертом все яснее ясного, романтический период, реформа музыкальных инструментов, когда шалюмо давно превращен кларнет, а траверс-флейту снабдили клапанной системой, когда музыка становится линеарной или горизонтальной, если хотите, и когда трепетная вибрация получает статус неотъемлемого исполнительского приема, а разговоры о любви входят в моду.
Так вот возьмем первую фразу сонаты «Арпеджиона». Убить ее легче легкого. Стоит только завибрировать в лучших романтических традициях, и вся проникновенная грусть испарится без каких-либо намеков на возвращение. А если сыграть как бы, по-барочному, прямым,
Цуккерман В., Динамич. принцип в муз. форме, в его кн.: Муз. – теоретич. очерки и этюды, [в. 1], М., 1970; Мазель Л., Нек-рые черты композиции в свободных формах Шопена, в его кн.: Исследования о Шопене. – М., 1971.
