какое-то ругательство.
– Язык у тебя остёр, – повысила тон Менделеева, – но мы и не таких урезонивали. Ларя, что он натворил?
Силач-кучер был в риторике слаб, и его выручил Игнат:
– Бродяга сей, матушка, возле амбаров крутился. Я его схватил, вырывается: крепок мошенник. Однако подоспел Ларион, и мы злодея одолели. Не из поджигателей ли будет?
– Дурак ты! – вскинулся пойманный. – Посудину бросовую я искал, в пути пить. Сторож заорал, я и побежал, да ослаб с голода: догнали. Я – охотник с Тавды. Меня там всякий знает. К брату в гости, в Заольховку ездил. А на постоялом дворе меня обобрали хмельного. Порты лишь оставили. Спасибо, люди добрые одежку дали. Теперь домой добираюсь: где копейку заработаю, где милостыню попрошу…
– Ворон голубем прикидывается, – воскликнул приказчик Епифан Игнатов.
– Может, и правду говорит? – засомневался Сергей Маршанов.
– Врёт, а вы уши развесили, – стоял на своём приказчик. – Похоже, из беглых он. Помещицы Беспаловой человек, а вернее, – из нефёдьевских…
– Сам врёшь, – возразил незнакомец. – Не ровён час – пожалеешь…
– Шумишь, Аника-воин, а, видно, не замышлял дурного, – вмешалась Мария Дмитриевна. – Проводи его, Ларя, на кухню. Пусть покормят. И отпустите на все четыре стороны. Согласны, люди?
Из толпы отозвались:
– Пусть идёт своей дорогой.
Мужика освободили, он размял затёкшие руки и, не без лукавства напомнил кучеру: дескать, веди на кухню, коли велено! Ларион неохотно стронулся с места. Народ расходился. Митя отправился домой.
«Правильно ли поступила маменька, распорядившись отпустить незнакомца?» – размышлял он дорогой. – Похоже, и правда, – не злодей. Грех обидеть зря. Славно, что чужака не сдали полиции и покормили. Маменька добра, постоянно печётся о семье, прислуге, мастеровых, но при необходимости строга, в корнильевскую породу…»
День на исходе
После ужина Паша занялся чтением, а Митя отправился прогуляться. Он заглянул во двор к Шишовым, рассчитывая поболтать с Петькой. Там ему сказали, что мужики ещё не вернулись из леса, куда поехали за дровами. Ганьки Мальцева тоже дома не оказалось. Он с приятелями пошёл за Ловдушкину дорогу собирать морошку.
– А может, они к самой Почекуниной отправились? Будто у своей деревни ягод нет, – ворчала Ганькина мать, сидевшая за прялкой. – Пожалуюсь батьке, будет знать, как допоздна по лесу шастать… – женщина с ожесточением закрутила колесо прялки.
Митя послонялся у амбаров. Там было пустынно, только Игнат временами выглядывал из сторожки. Смеркалось. Мальчику вспомнился бродяга, пойманный на этом месте. Мите сделалось жутковато. Он повернул обратно…
Дома было светло и уютно. Паша уже лежал в постели и листал ершовского «Конька-горбунка».
– Охота тебе сказочки
